Используя нож для вскрытия писем, доставшийся ему от отца, журналиста, писавшего для лондонского «Телеграф» и «Боузмен Дейли Кроникл», Отис порылся в стопке корреспонденции. В итоге нашел конверт, исписанный крупным витиеватым почерком, принадлежавшим Морган – его тете по материнской линии. Она не доверяла компьютерам, чем любила прихвастнуть, и ее послания доставлялись исключительно почтой.
Даже ее имя, просто написанное в обратном адресе, заставило Отиса застонать. Морган была первой леди Монтаны, королевой бала, но он мог выносить тетку только в малых дозах. Ее характер соответствовал почерку – слишком значительный и сильный для миниатюрного тела. Отис не сомневался, что Морган переживет его лет на тридцать. Как обычно, письмо начиналось безобидно. Но Отис был достаточно умен и понимал, что без сюрприза не обойдется. И тот не заставил себя ждать. Последние строчки заставили мужчину подскочить и наполнить стакан виски. Он слышал ее пронзительный голос, когда перечитывал концовку:
«Я еду повидаться с тобой, милый. Сколько прошло после похорон? Пять лет? Невозможно. Похоже, ты и я – единственные из нашей семьи, кому удается выжить в этом порой ужасном мире. Мы должны поделиться секретами. Буду в понедельник. По словам милой дамы на почте, ты должен получить это письмо в субботу. Я хотела, чтобы у тебя не было времени остановить меня. Позаботься о наличии нескольких видов «Фолджерс»[3] и коктейлей. Ты же знаешь, что я терпеть не могу отстойные Сиэтлские моносорта.
До скорой встречи,
Морган»
Отис потянулся за наполовину опустошенным пакетом свиных шкварок и принялся копаться в них, обдумывая свои дальнейшие действия. Он поднял глаза на урну, в которой покоился прах его жены, – бирюзовый сосуд, подарок друга – гончара из Сономы.
– Ты не поверишь, кто едет в город, Бек, – сказал он, откладывая закуску. – Тетя Морган. Она все еще пытается свести меня с какой-нибудь девушкой. – Он покачал головой. – Морган так сильно тебя любила! Не понимаю, почему она вообще хочет, чтобы я заменил тебя.
Никто не знал, что Отис хранил прах жены в кабинете. Он сказал ее брату и лучшей подруге, что развеял его в их винограднике на Красной Горе, как она и хотела. Но ему нравилось, что Ребекка остается в доме, и он не был готов попрощаться. Некоторое время он смотрел на урну, предаваясь воспоминаниям, пытаясь сосредоточиться на самых счастливых. Затем пожелал покойной жене доброй ночи и вернулся к мыслям о своей непрошеной гостье.
Тетя Морган! Едет на Красную Гору! Какая катастрофа! Она намекала на эту поездку уже несколько месяцев. Видимо, решила, что ему одиноко и грустно и пришло время снова начать с кем-нибудь встречаться. Своей чрезмерной опекой она заставляла его чувствовать себя пятнадцатилетним. И теперь она едет в город.
Невольно воображение Отиса разыграло серию катастрофических сценариев, вызванных ее визитом; все они были сосредоточены на том, как он будет опозорен перед своими друзьями и прочими жителями Красной Горы. Отис знал о своей репутации в горах. Он был уважаемым лидером, новатором, носителем мудрости, крестным отцом, человеком, к которому приходили молодые виноделы и виноградари. Как легко Морган могла все это разрушить, оставив его уязвимым и незащищенным, чтобы его разорвали на части и высмеяли молодые хищники. Он совершенно приуныл.
Через несколько часов Отис проснулся в кресле. Окно выходило на Красную Гору, высотой более четырехсот метров. Солнце еще не поднялось над вершиной, но уже расцветило ночь бледным серебром, обнаружив силуэты виноградных лоз, бегущих вдоль холмов. В двадцати ярдах[4] от дома стоял одинокий койот – его тотемное животное – с бело-золотыми глазами, сверкающими в тусклом утреннем свете. Они встретились впервые несколько недель назад, на этом самом месте.
Человек и животное долго смотрели друг на друга, потом Отис приподнял свою твидовую кепку в приветственном жесте и снова закрыл глаза.