Марго назвала гостиницу «Эпифани», отдавая дань уважения французским корням матери, семья которой была родом из Каркассона. Несомненно, этому родству Марго была обязана глубокой любовью к кулинарии и европейской кухне. «Эпифани» была двухэтажной, с восемью комнатами для гостей на верхнем этаже, каждая с отдельным балконом. Архитектура соответствовала испанскому стилю ее дома. Внизу располагались гигантская столовая, кухня, винный погреб, две ванные комнаты и большая прихожая с роялем, чтобы Джаспер мог поражать гостей своей игрой. В ясный день с любого стула на заднем дворике можно было увидеть на западе заснеженную вершину горы Адамс.
Марго вошла в дом, чтобы закончить приготовление ужина. Джаспер разминался на «Стейнвее» в гостиной. Ей всегда нравилось, как он играет, даже когда ему было пять и он неумело выстукивал «Сердце и душу». Тогда, как и сейчас, она могла слушать его часами.
Сегодня он дразнил Дебюсси. Она вытащила листок бумаги, который оторвала от спины сына, и снова посмотрела на него. Ее кровь вскипела. Молодость может быть чертовски жестокой.
3
От рождения до смерти
Оглядываясь назад, Эмилия Форестер могла бы легко сказать «нет». Она так долго стремилась к тому, что у нее теперь было! Несправедливо, что даже в семнадцать лет выбор, который ты делаешь, может весьма сильно повлиять на твою жизнь. Нет возможности ошибиться. Обстоятельства безжалостны к человеку от его рождения и до смерти.
И все началось с вопроса: если бы вы могли что-то изменить в себе, что бы это было? Задание написать об этом дал Джо Мэсси – учитель творческого письма в двенадцатом классе средней школы Белмонт в Ричленде, штат Вашингтон. Он призывал их писать от чистого сердца, по-настоящему задумываться, не лицемерить и не скрывать своих чувств. Именно так она и поступила, с легкостью ответив на вопрос, потому что всегда знала ответ, и через неделю сдала работу, которая сняла с нее все слои. Наконец-то кто-то еще узнал правду об Эмилии Форестер, и она нашла утешение в том, что разделила это бремя.
Разумеется, мистер Мэсси заслужил ее доверие. Она не предлагала свою душу бесплатно. С тех пор как в августе она оставила частную школу для привилегированных детей в Сиэтле и начала учиться здесь, чтобы познать реальный мир в государственной школе Восточного Вашингтона, он был рядом. Учитель поощрял ее работать усерднее, чтобы раскрыть свой истинный потенциал. На самом деле она подозревала, что он уже знал правду из ее сочинений. Мистер Мэсси, возможно, был единственным человеком на Земле, который знал настоящую Эмилию, ту самую, которую она так старательно скрывала.
Сегодня мистер Мэсси ходил по рядам своего класса, возвращая листочки, сложенные пополам, чтобы скрыть оценки. Вокруг стоял шепот учеников, увидевших свои результаты: взволнованный, облегченный и разочарованный. Подойдя к Эмилии, мистер Мэсси слегка улыбнулся и положил перед ней работу.
Она посмотрела ему в глаза сквозь очки в проволочной оправе и ответила едва заметной улыбкой. Мистер Мэсси был ненамного старше своих подопечных – Эмилия прикинула, что ему лет двадцать шесть, – но его уверенность и выдержка снискали ему уважение в классе. Она и ее подруга Сэди невинно флиртовали с ним с тех пор, как в августе начались занятия в школе, и неплохо его изучили.
Он был хорош собой, немного напоминал профессора: острые скулы, привлекательные карие глаза, ярко выраженный кадык и аккуратный пробор в волосах, подчеркнутый капелькой геля. Он одевался то солидно, то неформально, мог войти в класс с галстуком-бабочкой или в брюках цвета хаки, подшитых слишком высоко. Так или иначе, он умудрялся создавать стильный образ. Он был высоким, как баскетболисты в классе, и у него была одержимость велосипедом, которая поддерживала его в отличной форме и полным энергии. Эмилия видела его почти каждое утро крутящим педали по дороге Джорджа Вашингтона с курьерской сумкой через плечо.
Мистер Мэсси прошел дальше вдоль ряда, а Эмилия развернула листок. Она обнаружила оценку «А», написанную красными чернилами в правом углу, и ниже: «Подойдите ко мне после занятий».