Перед отъездом его ознакомили с документацией. Такую подготовку, конечно, нельзя сравнить с углубленным курсом обучения, пройденным Треппером в академии Красной Армии, но это все же лучше, чем ничего.
Итак, офицер контрразведки начинает охоту за подпольной сетью. Арест агента — всего лишь одно оборванное звено, а задача Фортнера — разорвать всю цепь одним ударом. Для этого надо установить слежку за обнаруженным агентом, засечь его встречи и, может быть, даже завербовать — но арестовывать его, конечно, следует только в том случае, если нельзя поступить иначе.
Фортнеру еще далеко до этого. В настоящий момент он разыскивает свою добычу в бельгийских кафе. Ему еще многому надо научиться. Ну так он научится, и ничего не поделаешь, если упущено время, если немецкие секретные службы не смогли противопоставить опытным агентам Большого шефа никого, кроме этого исполнительного дилетанта.
Фортнер изучит свое новое ремесло, но останется «типичным воякой». По-человечески это похвально. С профессиональной точки зрения — чревато провалом. У Большого шефа уже были противники поопаснее Фортнера. Жестокая польская полиция. Английские полицейские в Палестине. Агенты французской контрразведки, охотившиеся за «Фантомасом». Да, сражаться с ними было нелегко. Ну, а его собственные начальники, разве не оказались они опаснее всех прочих?
Когда Треппер, решив загадку предательства в группе «Фантомаса», садится в поезд, отправляющийся в Москву, он, вероятно, размышляет о том, что его ждет в конце пути: дом на Знаменке, где расположен Центр — штаб-квартира военной разведки, или же тюремные подвалы на Лубянке, где по воле Сталина происходит настоящая бойня? Одновременно с ним с тревогой в душе в Москву возвращаются десятки руководителей разведывательных групп; они знают, что их, быть может, убьют, и спрашивают себя: почему?..
Разделит ли Треппер их судьбу, или его возвращение связано только с тем, что он завершил свою миссию?
Неизвестно, но не это главное. Суть в том, что, вернувшись в Москву, где льются потоки крови, Треппер не сможет остаться в стороне, не попасть в мясорубку. Мы знаем, что он пользовался покровительством шефа военной разведки Яна Берзина и тот возлагал на него большие надежды; Берзин и его заместитель Александр Корин казнены. Мы знаем также, что впоследствии Треппер признавался: «Я видел, как один за другим исчезают все мои друзья, и понимал, что неизбежно придет и моя очередь. Отправка в Брюссель спасла мне жизнь».
Неудача в Берлине
В конце сентября 1941 года, когда в папках абвера накопилось уже немало донесений Фортнера, вновь засечен берлинский передатчик. Он работает в непредсказуемом ритме, периоды молчания чередуются с лихорадочной активностью, но на этот раз сомневаться не приходится: «пианист» находится в Берлине.
Функабвер получает категорический приказ положить конец скандалу.
«Пианист» играет роль оленя, которого травят. Но он не обладает спасительной подвижностью этого животного, ибо, как правило, ведет передачи всегда из одного и того же места. Зато, затерявшись в большом городе, он становится почти так же неуловим, как олень в густом лесу. Необходимо, чтобы собаки взяли след оленя, почувствовали его запах, услышали его крики; запахи и крики радиста—это, разумеется, волны, которые он посылает в эфир.
Жестокая охота, поскольку «травят» человека. Каждый раз, когда какой-либо из радистов Большого шефа будет садиться за передатчик, вы прочтете на его лице напряжение—ведь он чувствует погоню, страх, он чувствует, как сжимаются тиски. Радист так же не защищен, как солдат, поднявшийся из окопа под обстрелом вражеских пулеметов. Он знает, что свора напала на его след; он представляет себе грузовички, двигающиеся на малой скорости; видит мысленным взором притворно безучастных прохожих, приближающихся к дому; он уже слышит выстрелы по замочной скважине его двери. Мужество его состоит в том, чтобы не вставать с места и продолжать передачу. Это, несомненно, труднее штыковой атаки. И если я расскажу вам, что Москва, несмотря на убедительные просьбы Большого шефа, в скором времени обяжет «пианиста» РТХ каждую ночь вести передачу по пять часов кряду — безрассудный приказ, равнозначный смертному приговору, — вы поймете, что «пианист» совершал больший подвиг, чем солдат, которого оставили прикрывать отступление с приказом погибнуть, но задержать врага. Лейтенант Макаров, или Карлос Аламо, вы были способны на блестящие и возвышенные порывы, но ваши беспрерывные пятичасовые передачи восхищают нас гораздо больше, чем история с самолетом, который вы подняли в небо Испании.