Несмотря на то что я еще не был членом, в своих разговорах с Жуковым пришли к заключению, что при таком положении необходимо порвать всякую связь с организацией, так как под предлогом скрытности, по-видимому, скрывалась просто пустота, а мы являемся одураченными пешками. Когда же я вступил в члены, то есть примерно в конце июня, мне было сообщено, что я должен вербовать членов организации на тех же основаниях, что и я сам, то есть могу лишь одну фамилию знать, а других фамилий быть не может, полное отсутствие записей и предлагать содержание. Подобная вербовка для меня оказалась невозможной, так как в Москве у меня друзей не было, а обратиться к малоизвестному лицу со столь скудными данными представлялось неразумным и рискованным.
Данные о новых членах давались к 1-му и 15-му числу месяца, и отсутствие данных о членах, завербованных мною, привело к осуждению меня.
Еще одно поручение натолкнуло меня на необходимость оставаться в единственном числе – это указание, что необходимо найти лиц, на которых можно было бы возложить бой на улицах. Тогда же я ответил Жукову, что полагаю, что это дело высшего командного состава, а не маленького члена организации.
Вскоре после этого возник вопрос о переводе меня в ГВИУ, в штаб желвойск,[326] вследствие чего я отправился к начальнику железнодорожных войск Ив. Ив. Федорову, где познакомился с начальником артиллерийской школы Миллером. Увидевши, побывавши у него, что он очень осведомленный человек, я решил познакомиться с ним ближе, о чем сообщил Жукову, и через несколько дней я получил указания, что переговоры с ним будут вестись не мною, а Иваном Николаевичем (фамилия мне не известна).
В какой области и действительно ли велись указанные переговоры, мне не известно, но в ближайшие дни я получил пакет от Жукова со взрывчатыми веществами и передал его Миллеру. С тех пор я Миллера не видел почти до самого отъезда в Петроград, так как он переменил адрес и переехал неизвестно куда. Перед своим отъездом я получил указание от Жукова отправиться на квартиру к Миллеру (на Арбате) и переговорить с ним, нельзя ли каким-либо образом составить партию людей для отправки на подрывные работы, в район Пензы, а также и составить несколько команд телефонистов. Из весьма непродолжительного разговора с ним я вынес впечатление, что он принимать участие в этой работе, по-видимому, не находит возможным, так как все это западня, а уговаривать людей ехать почти на верную смерть он не находит возможным. На это я сообщил, что пусть все эти соображения он передаст опять-таки Ивану Николаевичу. Была ли сорганизована эта партия или нет, мне не известно, и какое участие принимал в дальнейшей работе Миллер, также не знаю ввиду срочной командировки от штаба в Петроград к представителю Украинской чрезвычайной комиссии по снабжению Красной Армии для осмотра имущества, им предложенного для желвойск, и также для срочной отправки 31-й роты на фронт. На квартире инженера Куропаткина я был взят засадой и два месяца отсутствовал, из коих месяц был заключен в Петрограде и один месяц в Вологде на работах.
С Федоровым каких-либо переговоров по вопросу телефонных проводов не вел, так как подобных заданий не получал. Вообще Ив. Ив. Федорова членом организации Народной армии считать не мог по той причине, что, как передал Жуков, узнавши, что я был У него, предупредил о том, что он является неблагонадежным и за ним, а также за мной будет установлено наблюдение.
О количестве переданных Миллеру пакетов мне не известно, так как мною передан лишь один.
Серг. Ник. Цветкова знаю лично как частного знакомого, и его отношение к организации мне не известно. Встречался и познакомился с ним на квартире Конст. Иван. Величко, к которому по праздникам приходили играть в винт, там почти каждый раз встречался с Цветковым.
С Подгорецким виделся один раз, когда был у Миллера перед отъездом в Петроград. О нем как о члене организации не знаю ничего и также и не слыхал от Жукова. Насколько мне известно, он большой друг Миллера. Еще раз повторяю, что ввиду моего короткого срока состояния в организации как члена я никаких лиц не знал, в качестве членов, кроме указанных, и моя деятельность лишь на указанной работе, да и то прекращенной вследствие моего отъезда. Что было после меня, не знаю, так как никакой связи с тех пор не имел.