Обхватив ладонями щеки, Джин заревела, заскулила так, как плачут очень маленькие дети, с хриплым придыханием, которое вырывалось из ее стиснутой горем груди.
Вадим подождал, когда она успокоится. Как и на большинство мужчин, женские слезы действовали на него угнетающе. Ситуация была невыносимо тяжелой, и он действительно не знал, как поступить.
— Я не знаю, — Джин все еще плакала, но слез было уже меньше. — Я не понимаю, что это такое… Мне страшно…
— Когда ты это нарисовала?
— Я не помню, как рисовала это. Но проект я закончила два дня назад.
— Да, я помню — два дня назад. Рисунок лежал под ворохом бумаг, которые действительно могли накопиться за два дня, — Вадим кивнул с самым серьезным видом, пытаясь ее успокоить. — Значит, ты нарисовала этот рисунок, когда девочка еще была жива. Вопрос: почему ты нарисовала именно это? Ты предвидела будущее?
— Не знаю. Я, честно, не понимаю, что произошло, — плечи Джин тряслись.
— Ты видела когда-нибудь эту девочку?
— Никогда в жизни!
— А этот дом?
— Нет. Впервые приехала сюда!
В голосе Джин не было ни капли лжи.
— Платье? — он методично продолжал допрос.
— Да, — она вдруг вытерла слезы, успокоилась и посмотрела на Вадима с каким-то странным выражением. — Да, я могла видеть платье. Я видела такое…
— Где, когда видела? Вспоминай!
— Маленькая девочка в платье в горошек играла в парке в мяч, — Джин задумалась. — Это было в первый день, как только я переехала…
— Куда переехала? — Вадиму вдруг стало невероятно интересно выдавливать из Джин информацию вот так — по крупицам.
— В красную комнату…
— Куда? — не понял он.
— В красную комнату… Так я ее называю, — пояснила Джин. — Я сняла квартиру в центре города, в Покровском переулке, очень необычную. Там есть комната в красных тонах. Она странная, но мне очень нравится. И вот в первый же вечер, когда я переехала, я смотрела в окно. Окна выходят в парк. И там играла девочка в таком платье. На ней было платье в горошек.
— Но то была не убитая девочка? — уточнил он.
— Нет. Хотя я не видела лица убитой. Та была совсем другая. Поменьше.
— Ну, хорошо… значит, подсознание… Но почему?
— Я не знаю! — слезы из глаз Джин закапали снова. — Я не понимаю, что происходит. Мне страшно.
— Ладно, — решил он. — Я никому не покажу этот рисунок, хотя мой заместитель его уже видел. Но я что-нибудь придумаю.
— Почему? — Джин подняла заплаканное лицо. — Почему ты защищаешь меня?
— Сам не знаю, — Вадим передернул плечами, словно спасаясь бегством. — Понятия не имею! Никогда такого не делал — наверное, потому. Мне интересно. Это сложно объяснить. Впервые у меня такое случается.
Загудел двигатель. Джип рванулся в ночь.
— Говори, где твой странный дом, — обернулся Вадим к Джин.
Та уже перестала плакать.
— Покровский переулок, дом восемь…
Джин высморкалась в бумажную салфетку. Глаза ее покраснели: это было заметно даже в тусклом мерцающем свете приборной панели. Красноглазое чудовище с зелеными волосами. Это вдруг подняло внутри Вадима волну отвращения почти на физическом уровне. Гадкая идиотка! Что она делает в его машине?! Может, к тому же, еще и заразная. Черт его знает, чем она больна! Какого черта он везет ее куда-то, эту сумасшедшую, которая вот так запросто втянула его в отвратительную историю с убийством? И не просто с убийством, а самым жутким из убийств — убийством ребенка!
— Не гони машину! — хлюпнула носом Джин. — Двести на спидометре. Головой думай!
— Да пошла ты! — огрызнулся Вадим. — Ты мне не жена, чтобы командовать!
— Упаси бог! — снова хлюпнула носом Джин и, нагло открыв окно, выбросила сопливую салфетку.
— От чего это — упаси? — машинально поинтересовался он.
— От того, чтобы стать твоей женой! Уродство какое-то!
Вадим расхохотался. Это абсолютно невозможное чудовище женского пола, сидящее в его машине, — чудовище, на которое ни один нормальный мужчина даже не посмотрит, — называет брак с ним (это с ним-то!) уродством! Да любая из сотен куриц, забивающих свои номера в его телефон и разрывающих все его средства связи дурацким полночным гудением на всех частотах (что мобильная связь, что интернет), начала бы писять кипятком, только заговори он о браке! Да сделали бы ради этого все что угодно, душу дьяволу заложили бы! А эта вот…
— Чего ржешь? — мрачно поинтересовалась Джин.
— Скажи, зачем ты выкрасила волосы в зеленый цвет и обстригла их так коротко? — поинтересовался Вадим и, не удержавшись, добавил: — Разве ты не понимаешь, что это лишает тебя привлекательности в сексуальном плане?