Волков подключил к розетке радиоприёмник и настроил волну, что была почище. Как раз он попал под выпуск «Последних известий».
– «А теперь перейдём к самой важной новости к этому часу. Сегодня, двадцатого октября тысяча девятьсот восемьдесят второго года, после футбольного матча между командами «Спартак» и «Хаарлем» на Большой спортивной арене Центрального стадиона имени Владимира Ильича Ленина произошёл несчастный случай в результате нарушения порядка движения людей. Есть несколько пострадавших. Дело передано в следственные органы для расследования и поиска виновных» – монотонно зачитал диктор.
– Время идёт, а ничего не меняется… Даже не упомянули о шестидесяти шести трупах… Наверное, оно и к лучшему, нечего панику наводить, – сказал вслух следователь, запалив очередную сигарету.
После началась программа, где ставили безвкусную, режущую уши музыку. Майор сразу же выключил приёмник и посмотрел на циферблат наручных часов. Время близилось к десяти, поэтому, собрав все нужные вещи в дипломат, следователь вышел из своего кабинета и направился домой. Выяснилось, что ездить на мотоцикле впредь нужно медленнее, так как первый снег и изморозь делали «девочку» не совсем послушной на дороге.
Наведя большую кружку чая, Волков достал из дипломата три книги по психиатрии и принялся поочерёдно искать информацию о влиянии цвета на психику человека. Он по привычке насвистывал множество различных мелодий, кстати, весьма виртуозно. За три часа нарыть какие-то полезные сведения всё же удалось, хоть и немного.
Часовая стрелка приближалась к двум ночи. Выключив свет, уставший следователь лёг в свою кровать. В планах на наступивший день появилась отметка «Наведаться к Доброву». Хоть тело и устало, особист никак не мог уснуть. И это не из-за того, что в окно светила яркая полная луна, а потому что в голову лезли всякие мысли, касающиеся предстоящей встречи. Этот самый Добров был слишком подозрителен, а Волков ой как не любил людей, на которых было мало дельной информации, к тому же таких скрытых и в какой-то степени загадочных. Выяснилось, что шарлатан уже успел помочь нескольким людям с тяжёлыми жизненными обстоятельствами, а что ещё более интересно, четыре из пяти стали участниками правонарушений. «Зомбирует он их что-ли?» – спросил себя Волков. «Надо быть на шаг впереди» – добавил тот и сразу же встал с постели, вновь включив свет за столом.
За время штудирования книг, никаких сведений касательно гипноза не нашлось. Николай озадаченно почесал голову, думая, что же можно предпринять. Хоть он и не верил во все эти бредни, но привычка быть готовым ко всему выработалась с молодости. Майор взял ключи, нацепил пистолет, накинул на плечи плащ и спустился вниз. Комендантша спала крепким социалистическим восьмичасовым сном.
Мотоцикл нёс своего хозяина по пустой дороге прямиком в психиатрическую больницу на окраине Москвы. Знали о ней не многие, только посвящённые. Да и попадали туда не совсем психи, хотя и их там было предостаточно. Волков очень жалел, что не надел тёплый свитер. Зубы уже бились друг об друга, а тело продрагивало от резких порывов холодного ветра. Наконец, он подъехал к совсем непримечательному двухэтажному зданию с потрескавшейся зеленоватой краской. Оно было огорожено кирпичным забором, но без колючей проволоки. Пройдя через охранников, которые также были сотрудниками КГБ, Николай Алексеевич вошёл через запасной вход. Главврач «психиатрички», как её любили называть следаки, находился на ночном дежурстве, что было очень на руку Волкову. Последний постучался в кабинет, а затем с разрешения отворил дверь.
– Какие люди! Я что, сплю?
– Владимир Петрович!
Оба крепко похлопали друг друга по спине и присели напротив друг друга. Лицо главврача заметно похорошело, на лице появилась улыбка, что также было замечено и с Волковым.
– Николай, вот уж не думал, что ты когда-то заглянешь к старику!
– Я и сам не думал, это было спонтанным решением.
– Я ж тебя не видел со времён, как ты выпустился с института. Когда ж это было то…
– Лет так пятнадцать назад, Владимир Петрович, – с улыбкой ответил майор.
– Смотрю ты похорошел. За границей что-ли был?
– Да, пять лет в Берлине. Нелегалом. Ну, вы понимаете…
– Конечно понимаю. Сложно тебе было, дорогой. Давно вернулся то?