– Райка-буфетчица, с Рижской, поговаривала, что этот врач ей диабет вылечил. Как сходила к нему, так сахар в крови в норму пришёл, – прошептала одна из бабулек.
– Чудеса… Так и в Бога поверить можно. Вдруг он, как там их звали то… Апостол.
– Не знаю, не знаю. Но что есть- то есть, – с умным выражением лица сказала всё так же старушка.
– Хорошо ты сказала, Сергеевна. Мудро.
Дверь кабинета открылась. Из неё вышел какой-то грустный мужичок, который не мог поднять голову вверх. Он только лишь сказал «следующий» и молча спустился по лестнице вниз.
– Куда это ты пошёл, невежа! – крикнула бабка, преграждая путь костылём. – Щас моя очередь. Я сюда заранее пришла не для того, чтобы тут всякие проходимцы вперёд лезли!
– Гражданка, успокойтесь пожалуйста, я из следственного комитета, мне нужно к этому человеку.
– Да что ты говоришь! – грозно прищурившись, сказала бабка. – А я герцогиня Елизавета, вот видишь, туфельки золотые да карета с тройкой лошадей на улице ожидает!
Волков посмотрел на её валенки, которые были всунуты в калоши, протяжно выдохнул и достал удостоверение, после чего ворчания бабки не остановились.
– Ну и что ты мне сейчас показал? Картонку из-под пачки пельменей? Да я тебе в матери гожусь, бородатый. Имел бы хоть совесть, да пропустил бы старую бабушку вперёд!
– Сейчас подъедет наряд милиции и вас всех отсюда вытащат. Либо вы меня пропускаете, либо я зову патруль!
– Да зови кого хочешь! Я по молодости, когда немец у меня корову в деревне отбирал, как вмазала ему кочергой по горбу! Фашистов не испугалась, а своих то что бояться? Да они скорее тебя увезут!
Бабка неумолимо продолжала тараторить предложение за предложением, делая выражение лица, будто у неё на самом деле, вот прямо сейчас, из-под носа уводят корову.
– Поколение то какое пошло, ох-ох-ох, видела бы тебя твоя мать, а! Стыдно должно быть, стыдно, молодой человек! – пригрожая костылём, кряхтела старуха.
В этот момент дверь кабинета отворилась и из неё показался тот самый Добров. Спиридон не врал, на лет этому целителю и впрямь было не меньше шестидесяти. Он носил шляпу и старенький потертый костюмчик с широким галстуком. И впрямь, этот мягкий образ вселял доверие. На его руках были белые, скорее даже белоснежные перчатки, а на глазах красовались круглые черные очки. За спиной у него горел приглушённый красный свет и тихо-тихо играла какая-то странная однообразная мелодия.
– Почему никто не заходит, кто следующий? – с улыбкой и как-то по-доброму спросил шарлатан.
– Я следующая! А вот этот самый молодой невоспитанный юноша хочет пройти, говорит, что позовёт милицейский патруль! – указывая на Волкова костылём, прокряхтела старуха.
– Раз всё так срочно и важно, пропустите его. Зачем нам тут милиция и лишняя трата времени, не правда ли? К вам, достопочтенная, я буду крайне внимателен, – мягко сказал Добров и позвал к себе следователя.
– Эх, какой специалист, как разговаривает то хорошо, как бальзам на уши, – умилённо сказала бабушка, словно забыв о недавней баталии.
В своей однокомнатной квартирке под кабинет у него был оборудован зал. Справа всю стену занимали книжные полки. По центру располагался рабочий стол со всякими врачебными приблудами, стопками бумаг и прочим. Слева от входа стояла кушетка со светильником. Она была простенькой, только с одной подушкой для удобства. Сзади рабочего места, в углу, росло большое растение, с широкими листьями и изредка появляющимися бутончиками цветов. Однако, одним из любопытнейших предметов был шкаф, стоящий далеко в левом углу. На нём висела табличка «Архив». Что же было в тех самых папках? Сведения Спиридона касательно фотографии с Брежневым опроверглись. На стенах висело несколько грамот, да и только.
– Прошу, садитесь, – указывая на удобный стул, сказал целитель.
– Благодарю. Вы Добров, тот самый специалист и безвозмездный помощник?
Мужчина легонько посмеялся и ответил:
– Всё верно. Я не прошу ни у кого денег, благодарностей, почестей. Я только лишь хочу, чтобы нуждающиеся люди были счастливы, товарищ оперсотрудник.
– Как вы поняли, что я особист?
– Когда вы подъехали на своей новенькой чёрной «Яве», в этот момент я обратил на вас внимание, смотря в окно. Дорогой мотоцикл, к тому же не родной цвет. Все «Явы» выпускаются красные. Немецкий плащ, кожаный, ни с чем не спутаешь. От вас разит запахом немецкого табака, нынче крайне дефицитного. Тут его достать нельзя, значит, вы были в Германии. Я бы мог сказать, что где-то ещё, но запах табака, плащ и излюбленный чёрный цвет мотоциклов указывает именно на Германию. Ваш московский акцент всё же претерпел еле заметную деформацию, следовательно, вы продолжительное время были не на родине. А как сейчас обычному советскому человеку можно вот так вот без проблем взять, надолго уехать в ранее враждебную страну, а после без затруднений вернуться? Ещё ваш дипломат. Такие нынче носят только кгбшники, для вас делают отдельные, для удобного ношения оружия и других важных «инструментов», если можно так сказать. Добавим к этому ваши угрозы вызвать милицию, что было бы вам крайне невыгодно, будь вы обычным посетителем моего кабинета.