В одной лодке с ними оказалась пожилая дама лет шестидесяти, путешествовавшая в одиночестве. Её Лёвушка устроил на корме.
Ларису посадил на нос, лицом к себе, сам – посередине, приладив обычные вёсла в уключины, и, положив рядом с собой, короткое.
Сначала шли по озеру. Лариса витала среди облаков, нагибаясь, ловила воду, млела от тёплой воды и солнца. Её “ланиты” порозовели, “перси” колыхались в такт лёгкому движению лодки. Однако вскоре подул встречный ветер и войти в канал оказалось ни так-то легко, лодку всё время сносило, Лёвушка то грёб обеими вёслами, то осторожно подгребал малым. Его ничтожный детский опыт гребца в столичном пруду Екатерининского парка, тут не пригодился. Рассчитывать на женщин не мог, значит – сам. После нескольких неудачных попыток вошёл в узкую протоку, с древних времён выложенную валунами. Переместившись на нос, Ларису пересадил в центр, упершись ногами в днище, повёл своё судно. Но как же медленно оно двигалось. Повернувшись, чтобы проверить своих пассажирок, заметил входившие в канал лодки. Теперь от Лёвы зависело их успешное продвижение вперёд. Проход же становился всё уже и уже. Пришлось встать на колени и отталкивать лодку то от одного берега, то от другого. Иногда и Лариса пыталась помочь ему, тогда он покрикивал на неё, давая указания. С облегчением вздохнули, когда вышли в озеро. Лариса опять о чём-то размечталась, она то гладила поверхность воды, время от времени касаясь плотных листьев кувшинок, то следила за полётом чаек, круживших над озером. Лёва, поменявшись с Ларисой местами, сидел на центральной скамейке и грёб, внимательно вглядываясь в расставленные на берегу жёлтые стрелки.
Пожилая дама временами напоминала о себе, с сожалением рассказывая о внучке, которая уже три года как замужем, а детей-то всё нет. Лёва, слушая её, сжимал вёсла так, что у него белели кончики пальцев и, желая сменить тему, тут же находил в прибрежных зарослях белку или лису и шептал пассажиркам:
– Смотрите, смотрите!
И те замирали на мгновенье, а затем почти беззвучно ахали.
Огибая небольшой островок, кругляшом выступающим из-под воды, Лёва заметил, что, отвлекаясь от гребли, он нарушает ритм, движения становятся более хаотичными, лодка сбивается с курса, и лодки, шедшие за ними, перегоняют их и уходят в очередную протоку. Солнце же, ярко светившее во время их путешествия, поблёкло и уже не переливалось в воде блёстками. Сначала его размазало марево, потом оно скрылось за поднимающейся из-за моря тёмно-фиолетовой полосой.
Неожиданно озеро вздрогнуло крупной рябью. Налетел похожий на гул ветер. Съёжившись, опасливо поглядывая на небо, женщины накинули на плечи ветровки. Лёва никак не мог решить: продолжать ли движение по воде или причалить к берегу. Оглядывался по сторонам, пытаясь получить подсказку от лодочников, шедших их же маршрутом, но лодок на озере не наблюдалось. Тёмная полоса, обернувшаяся гигантской иссиня-чёрной птицей, закрыла небо. Махни она сейчас крыльями – и не останется ни лодки, ни их самих.
– Подгребай! – крикнул Лёва, передавая жене короткое весло и Лариса, стараясь попадать в такт с его движениями, начала отталкивать от себя воду.
– Раз, два, раз, два, – командовал Лёва, ощущая прилив сил и новую, неведомую раньше радость. Подплыв к берегу, взглянули на небо. Туча, разорвавшись на части, уходила куда-то вдаль, из её ошмёток выглядывало солнце.
– На Анзер пошла, – тоном знатока сказал Лёва, готовясь оттолкнуть лодку от берега…
Но услышал:
– Лёв, передохнуть бы. Голова кружится.
Лёва подал руку Ларисе, потом пожилой женщине, перешагнул через борт, привязал лодку. Земля уходила из-под ног, шатало.
Вдруг слабое Ларисино “Ах!” Удивлённый и испуганный взгляд на мужа.
– Лёва, нога. Очень-очень больно. Ступить не могу.
– Садись вот сюда, на пень. Ногу вытяни…так… на меня… пошевели пальцами, теперь пальчики к себе. Так, так. Пяточку ко мне…
Лёва, работавший когда-то фельдшером, определил сразу.
– Это у тебя растяжение. Как умудрилась?
Снял футболку, скрутил в жгут, уверенными движениями забинтовал лодыжку.
Опираясь на плечи мужа и пожилой дамы, Лариса доплелась до лодки…
От пристани до гостиницы Лёвушка нёс Ларису на руках. Время от времени опускал её на землю, и тогда ему помогала пожилая пассажирка. Лариса, держась за неё и мужа то болталась между ними, как подвешенное на коромысле ведро, то неловко прыгала, а дама с непонятным тайным удовольствием бубнила “и от мыши бывает добро”.