Я слушал её откровение, боясь пошевелиться. Неужели я изменился? Но внутри меня ничего особенного не происходило. Может, недавние события как-то повлияли на меня?
- Лала, просто Фрэнки вырос. Такое со всеми рано или поздно происходит, поверь мне. Кончай его смущать, он уже красный как помидор, – подкалывал меня хихикающий Эл.
- Да иди ты, – беззлобно огрызнулся я.
- Ладно тебе, Фрэнки, – Лала придвинулась чуть ближе ко мне, положила голову на плечо и чуть приобняла рукой. – Мне так грустно думать, что через неделю ты уже уедешь. Я до сих пор не могу в это поверить.
- Хватит грустить. Вспомни то, о чём я пел. Мы будем созваниваться, переписываться и иногда видеться. Вы обязаны быть на моём дне рождения.
- Блин, чувак… Мы с самого детства вместе. И ты наш лучший друг. Просто помни об этом, когда уедешь в Ньюарк. И если вдруг станет совсем хреново – сразу дай знать, мы тебя поддержим.
Эл, как обычно, источал уверенность и покровительство, мне было так хорошо сидеть тут с ними над ночным городом, что казалось – в такие моменты и умереть не жалко.
Уже прощаясь, перед их домом, глубокой ночью, я понял, что и правда, осталась всего неделя.
- Позвони, мы обязательно поможем с переездом. Будем упаковывать вместе твои секретные штучки, – шутила Лала.
- Нет у меня никаких секретных штучек... Но я обязательно позвоню. Мне нужна ваша помощь, мама давно просила начать собирать коробки, а у меня там конь не валялся.
Мы посидели ещё недолго в молчании, просто наслаждаясь обществом друг друга, а после вышли из парка и спустились к перекрёстку, чтобы разойтись по домам.
- Доброй ночи, ребята! Еще раз, с днём рождения! – я обнял Эла, чмокнул Лалу в щёку и побрёл домой. Алкоголь, так редко выпиваемый, сказывался слабостью во всём организме. Всё, чего мне хотелось – это дойти как-нибудь до своей комнаты и завалиться в кровать прямо вот так, не раздеваясь.
После дня рождения ребят время понеслось большим снежным комом, грозясь задавить меня на повороте. Мы складывали, упаковывали, выкидывали какой-то хлам, подписывали коробки... Я ложился поздней ночью, весь день делая какие-то странные дела, и от этого дел, как мне казалось, не становилось меньше. Если бы не друзья, я бы никогда не справился с этим объёмом работ. Хотелось просто сесть посередине холла в позу лотоса и медитировать – всё равно успеть к сроку было нереально. Но Эл пинал меня под зад, Лала точно и понятно формулировала задачу для меня, и я, просветлённый, отправлялся совершать трудовые подвиги. В таком режиме мы подошли к дню переезда, назначенного на раннее утро субботы.
- Ну, вот и всё, – сказал я, закрывая дверцу грузовичка, куда поставил последнюю коробку. Мои друзья стояли тут же, ёжась от ранней утренней свежести. Солнце только начинало выбираться из-за горизонта, вокруг клубились розоватые сумерки. Я подошёл к ним поближе и обнял сразу обоих.
- Давай, бро. Счастливой дороги. Веди себя хорошо. Пиши письма и будь послушным мальчиком, – Эл не удержал зевок. – Ты знаешь, мы любим тебя.
- Блин, я так не могу больше, – Лала подняла на меня лицо с чуть покрасневшими глазами, и, быстро чмокнув в губы, сказала только: «Береги себя!». Потом отлипла от брата и пошла вдоль по улице к своему дому. Её хрупкая мальчишеская фигурка была одинокой и грустной, и мне было больно смотреть ей вслед.
Я посмотрел на Эла, он пожал плечами и виновато улыбнулся мне.
- Фрэнки, нам пора ехать, – раздалось от машины.
- Хорошо, мам.
Я крепко сжал руку Эла, притянул к друга себе и похлопал по спине.
- Бывай, брат. Скоро увидимся!
Мне оставалось только развернуться и сесть в машину.
Вот так закончилось моё детство. Оно потерялось где-то по дороге между Бельвилем и Ньюарком, запуталось в многочисленных поворотах и перекрёстках и не смогло уже найти обратную дорогу ко мне.
*понятие из игры для приставки, заклятие, которое не подпускает врагов на близкое расстояние в рукопашной схватке
**песня группы Kansas «Dust in the Wind». Рекомендую прослушать, атмосферная штука. http://www.youtube.com/watch?v=tH2w6Oxx0kQ&feature=player_embedded
<Эйк, милая, целую пальцы за бету главы!!!>
====== Глава 4. ======
Боже, боже, боже, как я устал.
Всё-таки, как к переезду не готовься, а он всё равно обрушится на тебя своей тяжестью. А я и не готовился особо, поэтому ощущал себя сейчас так, будто разгружал вагон с углём. Ну, пусть не вагон, а грузовик, пусть не с углём, а с коробками… Но, чёрт, вы видели их количество?!!
Сидя на полу в центре своей новой комнаты, спиной к окну, я смотрел на все эти коробки с надписями вокруг. Как Скрудж МакДак, чахнущий над своим златом. Ими было заставлено почти всё свободное место вокруг… Эти коробки – вот и всё, что осталось от моей прошлой жизни.
Мы ехали часов восемь, благо, выехали из Бельвиля очень рано. Наш шофёр гнал так, что иногда я думал – ещё немного такой езды, и я начну верить в бога и молиться. Не знаю, как нам удалось добраться живыми. Мама молчала, наверное, чтобы не нервировать и без того не вполне адекватного водителя, а мне оставалось скрестить пальцы в кармане и смотреть в окно, размышляя на тему того, что разбиться именно сейчас было бы чертовски глупо.
Когда, ближе к обеду, мы въехали в округ Ньюарка, мы с мамой почти синхронно выдохнули – этот гонщик сбавил скорость и стал ехать намного аккуратнее.
- Так куда мы едем? Ты мне так и не сказала.
- Ты не спрашивал, милый, – мама посмотрела на меня с той ироничной улыбкой, после которой обычно хочется спорить и ввязываться во все тяжкие. Но я-то уже знал все эти взгляды, и не было никаких сил начинать выяснения отношений.
- Мне было не до этого, мам. Я страдал. По детству, которое слишком резко и неожиданно закончилось. Если ты не поняла, мне очень тяжело всё это далось. Давай не будем пока это обсуждать?
Мама смотрела на меня устало и ничего не говорила. Я снова отвернулся к окну. В конце концов, когда-нибудь я узнаю, куда мы едем. Какой смысл сидеть и дёргаться.
- Я сняла нам квартиру не очень далеко от моей работы и от твоей новой школы, – вздохнула мама. – Место очень симпатичное, там и парк рядом, и не совсем уж окраина. Тебе должно понравиться, Фрэнки. У тебя будет большая комната с огромным окном. На первом этаже, как ты всегда и хотел.
Мама замолчала на несколько мгновений. Я не хотел поворачиваться, но в отражении окна увидел её щемящий сердце взгляд. Блин! Ну что я за мудак такой… В конце концов, она ни в чём не виновата. Она старается, как может. И, в первую очередь, ради меня. А я всё никак не могу отойти от роли обиженного мальчика. Чёртов дурак. Хватит уже дуться!
- А ещё там есть небольшой чердак. Я думаю, он отлично подойдёт для твоей новой музыкальной берлоги, как ты думаешь?
Я отвернулся от окна так быстро, что шея чуть не хрустнула! Мама смотрела на меня и устало улыбалась. Как, ну как она это делает? Вот только что я винил её во всех своих проблемах и печалях, и вот, уже через секунду, она снова – мой эталон, моя опора и самая любимая, понимающая мама на свете? Я так не умею… Наверное, в этом плане я пошёл в отца.
- Я люблю тебя, Фрэнки. И хочу, чтобы тут ты смог продолжать жить так, как тебе нравится, как ты привык, и чтобы не ограничивал себя в своих увлечениях. Давай не будем ссориться больше?
- Я тоже люблю тебя, мам.
Больше я ничего не смог из себя выдавить, хотя был очень воодушевлён её последним заявлением. Постарался обнять её, но сидя рядом в машине, это получилось неуклюже.
- Прибыли, – угрюмо заявил водитель.
Боже ж ты мой. Он ещё и разговаривает. Всю дорогу я сомневался, умеет ли он вообще издавать звуки, или бешеная езда – его единственное умение.
Мы вышли на улицу около длинного двухэтажного дома со множеством крылец-выходов. «О, таунхаус», – подумал я. Раньше мы жили в своём доме, который оставил нам отец, поэтому у меня не было особого опыта общения с людьми, которые могут жить через стенку. И как они могут отнестись к моей музыкальной берлоге на чердаке? Кажется, о долгих вечерних «чердачниках» стоит забыть. В целом, этот дом не вызывал никаких отталкивающих ощущений, и мы двинулись к крыльцу где-то посередине. Видимо, это и есть наша квартира.