- Дин, что там? – подал голос Сэм.
- Радиаторы сдохли.
- Может, в другой мотель переберемся?
Дин нашарил телефон и посмотрел на часы.
- Шесть утра. Мы сейчас ничего не найдем. А здесь хотя бы снега нет.
Собравшись с духом, Дин соскользнул с кровати и быстро натянул холодную одежду. Взял свое одеяло и накрыл Сэма.
- Лежи. Я попробую найти хозяина.
- Я с тобой, - Сэм начал выбираться наружу, но Дин придержал его за плечо.
- Сам справлюсь. Лучше побереги тепло. Вернусь, поменяемся. И смотри в оба.
Он ходил недолго. От холода Сэма трясло так, что стучали зубы. Он втянул под одеяло рубашку, оделся, стараясь не высовываться наружу, но теплее не стало. Миннесота уже не просто оправдывала свою географию. Даже для северного штата было слишком холодно, и в этом ему чудились происки злых сил. Сэм попытался представить себе Калифорнию, теплое солнце и отсутствие снега даже на Рождество, но от этого стало только хуже. В душе начала закипать ярость на дыру, в которую их загнал отец и на самого отца тоже. Если бы только Джессика не погибла… если бы мама не погибла, то сейчас они бы мирно спали в теплом доме в Лоуренсе. И не было бы никакого безумного призрака, не было бы выматывающих душу снов, вечных переездов. Ничего этого бы не было. И пусть только попадется тварь, перевернувшая всю их жизнь…
Вернулся Дин.
- Вместе с генератором сдохло все. Хозяин сказал, что постарается разобраться как можно скорее. Все равно уже не уснуть.
Сэм только зубами скрипнул. Ему тоже не уснуть, но в шесть утра даже в кафе не пойти, потому что все закрыто. И на дело не пойти, потому что все нормальные люди еще спят. Да и сил нет. Холодная ночь не принесла отдыха.
- Дин.
- Что?
- Помнишь, как в детстве я провалился под лед?
Сэм надеялся, что Дин помнит и что ему не придется развивать мысль дальше. Сэму было двенадцать, а Дину шестнадцать, и на охоте Сэм провалился под лед. Дин вытащил его, но ехать в больницу было нельзя, потому что отец получил пулю в ногу, а для копов не было припасено никакой легенды, настолько внезапно все случилось. Они вернулись в мотель, и отец велел Дину раздеть Сэма, раздеться самому и лечь под два одеяла, пока сам занимался раной. Он тогда сказал, что лучший способ согреться – это тепло человеческого тела. Сэм после того купания кашлял месяц, но все только этим и обошлось.
И Дин помнил.
- Ты серьезно?
- Ага.
В темноте зашелестела одежда. Тяжелое тело обрушилось на край кровати, и Дин прошептал:
- Подвинься.
Сэм отодвинулся к краю, постаравшись не потерять край одеяла, и тут же почувствовал, как Дин скользнул к нему, в тепло, завозился, невольно прижимаясь к брату всем телом. И замер.
- Холодный.
Сэм помедлил, а потом прижал Дина к себе, обхватил руками и ногами и начал тереть занемевшую кожу, делясь теплом.
- Сэмми…
- Тихо, Дин. Сейчас я тебя согрею.
Это было так близко и горячо, что, кажется, слегка рвало крышу. Под ладонью Сэм чувствовал, как сильно и быстро бьется сердце Дина, разгоняя кровь, и как теплеет кожа. Он разглаживал закаменевшие от холода мышцы, и Дин расслаблялся, напряжение отпускало. Сэм гладил его плечи и руки, обводил подушечками пальцев кровеносную систему, подспудно проверяя целостность вен, хотя и сам не замечал этого. Потом перешел к груди, и, когда он коснулся затвердевших сосков, Дин начал ему отвечать.
Это было неправильно, но оно уже происходило, и ничего с этим было не поделать. Сэм начал заводиться и чувствовал, что остановиться не сумеет. Ему казалось, что если он остановится, то умрет. Дин гладил его выступающие лопатки, короткие ногти небольно царапали кожу, и Сэм понимал, что на самом деле он хочет большего. Когда Дин коснулся губами изгиба его шеи, мир перестал существовать. Дыхание обжигало. Член стоял, как каменный, и рвал тонкую ткань белья. Сэм боялся, что Дин почувствует это и оттолкнет брата-извращенца, а потом будет высмеивать до конца жизни, но все случилось совсем не так.
Стремясь к теплу, Дин прижимался к нему все сильнее и сильнее, словно хотел раствориться в нем, расплавиться, растечься лужицей удовольствия. Он придвинулся еще ближе, закинул ногу на Сэма и бедром впечатался прямо в ноющий пах. На мгновение оба замерли, нутром понимая, что может произойти дальше, и не решаясь продолжить. Слишком не правильно, слишком остро и больно. Слишком то, что всегда было нельзя. Но потом между телами как будто проскочил электрический разряд, и стало плевать на все правила и условности. Здесь и сейчас было важнее, чем потом.
Сэм прижался губами к шее Дина, под челюстью, там, где билась сердечная жила, и начал целовать быстрыми короткими движениями. Дин запрокинул голову, подставляя под его губы незащищенное горло, и тихо застонал, крепко зажмурившись. Пальцы вцепились в отросшие волосы на затылке брата, и Дин прижимал его рот к себе все сильнее. Рукой Сэм, уже не стесняясь, откровенно ласкал его грудь. Сжимал соски и отпускал, потом провел вниз и начал гладить впалый твердый живот. Дин непроизвольно сделал движение бедрами ему навстречу и ответил на ласку, проведя шершавой ладонью по боку и потом по ноге. Сэм перехватил его руку и потянул к центру, туда, где все пульсировало и болело, и хотело. Он хотел, чтобы Дин почувствовал, насколько велико сейчас его вожделение. Он хотел бы сказать, что никогда раньше не желал никого с такой силой, с такой бесстыдной откровенностью.
Трусы мешались, и Дин помог ему вывернуться из них прямо под одеялами, а потом избавился и от своих. Теперь оба они были обнажены, и обнаженность эта была не только для их тел, но и для их душ. Когда Дин сжал его ноющий член ладонью, Сэму показалось, что он кончит прямо сейчас, от одной мысли, что брат прикасается к нему там, так откровенно. Он раздвинул ноги, предлагая себя Дину и думая только об одном: хватит ли у них обоих смелости сделать все по-настоящему?
Они целовались, как сумасшедшие. Они ласкались, терлись друг о друга, и каждое прикосновение отзывалось волнами удовольствия в теле и звенящими серебряными струнами в душе. Они идеально подходили друг к другу, как будто были созданы именно для того, чтобы быть вместе. Им не нужны были слова, чтобы понимать желания другого. Все условности, все ограничения были откинуты, как ненужная мишура. Кажется, только сейчас, впервые после Стэнфорда и исчезновения отца, они в полной мере обрели друг друга. В тесном пространстве одеяльного кокона они отдавали друг другу не только тепло, а делились жизненной силой, потому что только так и могли сейчас выжить. И ни один из них не видел призрак бледной темноволосой девушки, сидящей на соседней кровати, пустой, разоренной и холодной. Она улыбалась, глядя на них, и теребила ленту на запястье.
========== 07 ==========
Холодная ночь не принесла отдыха, а утреннее безумство, накатившее столь внезапно, только добавило усталости. Сэм и Дин уснули так крепко, что пропустили звонок Бобби. Пропустили, как установили новый генератор, и номер постепенно начал нагреваться. Сплетясь руками и ногами в клубок, они питались жаром друг друга, дыханием и чувством защищенности, которого никогда не возникало, когда они спали на разных кроватях. Во сне Дин сбросил лишнее одеяло на пол, но Сэма из объятий не выпустил.
Пробуждение было неловким. Сначала Дин не могу понять, почему на кровати так мало места и что за хрень мешает ему раскинуть руки и ноги. Приоткрыв один глаз, он увидел, что это не хрень, а Сэм. Спит с таким безмятежным выражением лица, что однозначно можно сделать вывод – в эту ночь кошмар обошел его стороной. Уж не потому ли, что… Воспоминания обрушились с такой силой, что Дин физически почувствовал, как ему больно. Больно, потому что было слишком сладко. Больно, потому что до «по-настоящему» они так и не дошли, а ручная разрядка не могла заменить полноценный секс, хотя и приносила временное облегчение. Больно, потому что при свете дня Сэм может решить, что все это слишком даже для них, и снова сбежит подальше от брата-извращенца. После этого Дину останется только разогнать Импалу и поцеловать бампером ближайшую стену. Потому что по-другому он уже не сможет.