- Ваш номер шестой, - сообщил он все с той же интонацией зомби и брякнул ключи на поцарапанное дерево, - Если что-нибудь будет нужно, спросите Чеда. Это я. Доброй ночи.
Номер шестой оказался самым дальним по коридору, но тем было лучше – никто не помешает. Дин тут же занял ближнюю к двери кровать и скинул куртку.
- Я в душ. Устал, как собака.
Сэм не стал возражать, понадеялся только, что ему достанется хотя бы немного горячей воды. Дин выпотрошил из сумки чистые шмотки и скрылся в ванной. Вскоре оттуда зашумела вода. Сэм запер двери, проверил окна – кромешная темень, и обошел номер, заглядывая в каждый угол. Эти привычки уже настолько въелась на подкорку им обоим, что они их даже не замечали. Все закрыть, все проверить, убедиться, что все чисто. И только после этого можно расслабиться. Первое время в Стэнфорде Сэм все время шокировал охотничьими рефлексами соседей по комнате, но потом ничего – привык к мирной нормальной жизни. Но вот поди ж ты, всего несколько месяцев охоты, и все вернулось на круги своя. Когда пришла его очередь идти в душ, Сэм в очередной раз задумался, как же он умудрился продолбать нормальную жизнь, до которой было рукой подать.
После долгой дороги и горячей воды потянуло в сон. Дин, судя по всему, тоже не горел желанием хвататься за дело прямо сразу. Он лежал, вытянувшись на кровати, и лениво щелкал пультом от телевизора. Вместо верхнего света он зажег фонарь у изголовья и выглядел в его желтоватом свете так мирно и по-домашнему, что Сэм невольно улыбнулся, глядя на него. Он любил такие моменты, когда брат сбрасывал маску циника и мачо и становился нормальным. Ну, или почти нормальным, потому что это же был Дин, а у него на лбу всегда было невидимое клеймо «Психам все пофиг».
- Ну что, Сэмми, готов к подвигам?
- Сейчас? Ночь на дворе.
- Вот именно. Поэтому первый наш подвиг – спасти самих себя и отоспаться.
И они рассмеялись, прекрасно поняв друг друга. Сэм улегся, забрался под одеяло и тут же почувствовал, что глаза просто слипаются. Когда Дин выключил телевизор и погасил свет, он уже крепко спал и не слышал, как в темноте брат прошептал:
- Спокойной ночи, Сэмми.
========== 02 ==========
А ночью случилось странное.
Сэму и раньше снились кошмары, а в последний год так едва ли не каждую ночь. Сначала снилась Джессика, сгорающая заживо на потолке, и он просыпался, и слышал ее дыхание, чувствовал тепло тела и мог себя уговорить, что все это всего лишь плохой сон. Но потом, когда Джессика сгорала снова и снова, и он просыпался от крика, то понимал, что это реальность, в которой он не смог уберечь самое дорогое, что у него было. Осознание этого наполняло его горечью, оставляющий привкус пепла на языке. Сэм пробовал не спать, но рано или поздно все равно не выдерживал, и все повторялось сначала.
В эту ночь, первую ночь в Лиллиберге, ему снова приснилась Джессика. Только видение был другим, и Сэм, кажется, удивился даже во сне.
Ему снилось, что они в их маленькой квартире, что он только что вернулся с охоты на Женщину в белом и нашел Джессику спящей в их постели. Он съел все печенье и лег рядом, прижался к ней и ничего плохого не произошло. Он уже почти засыпал, когда Джессика развернулась к нему лицом и начала поглаживать грудь, царапать кожу ноготками, пробуждая и возбуждая.
- Что ты делаешь, Джесс? – спросил Сэм во сне.
- Хочу тебя, - ответила она, и голос был не ее. Знакомый, но не ее.
- Уверена?
- Еще бы.
Сэм стянул с нее шелковую сорочку на тонких бретельках и начал целовать – горло с бьющейся жилкой, тонкие ключицы и впадинку между ними, потом ниже, добрался до затвердевших сосков, и Джессика застонала этим не своим голосом. Но руки узнавали тело – каждый изгиб, каждую впадину. Возбуждение пульсировало и разливалось от паха горячими волнами. Изгибаясь, Сэм вывернулся из трусов и прижался к гладкому бедру вставшим членом.
- Хочешь? – хриплый шепот втекал в уши и только усиливал желание, - Хочешь меня?
- О боже… Да!
Неожиданно сильным движением Джессика опрокинула его на спину, прижала руки к подушке и оседлала. Сэм закрыл глаза, отдаваясь нахлынувшей страсти, и потому пропустил момент, когда все изменилось.
Хватка вдруг усилилась, а потом Сэм почувствовал, как Джессика коленом раздвигает ему ноги. Он не имел ничего против новой любовной игры и подчинился, но что-то было не так. Все его охотничьи инстинкты кричали об этом, и Сэм слышал их даже во сне. Тело, придавившее его к кровати, было слишком тяжелым, слишком угловатым. Изменился не только голос, но и запах, даже ритм дыхания. И вдруг чьи-то губы впились в его рот таким поцелуем, что на миг Сэму показалось – еще немного, и дыхание оборвется. Чужие губы, не Джессики. Сэм распахнул во сне глаза и сначала не понял, что происходит, но потом он увидел, и сладкий сон снова превратился в кошмар.
Это действительно была больше не Джессика. Это был Дин. Дин сидел на его бедрах верхом, голый, распаленный, и его кожа светилась в темноте мерцающей бледностью.
- Дин! Какого черта?
Сэм начал вырываться, но не мог даже толком пошевелиться – Дин был нереально тяжелым. Он поднял голову, разрывая поцелуй, и замер. Сэм попытался успокоиться.
- Дин, какого черта ты творишь?
- Смотри, Сэмми, - вдруг прошептал Дин, - Это все из-за ленты.
- Что? Какой еще нахрен ленты?
- Красной.
Реальность изменилась. Они были уже не в Калифорнии, а в номере заштатного «Красавчика». Темнота щерилась из-за стекла снежным оскалом. Фонарь в изголовье горел тускло и время от времени моргал с тихим треском.
Сэм глубоко вздохнул, беря себя в руки, и сказал, отделяя одно слово от другого невидимыми жирными точками:
- Слезь. С меня. Немедленно. Дин.
Брат оттолкнулся и выпрямился, подняв руки, словно собрался сдаваться. Сэм дернул бедрами, но безуспешно. И вдруг увидел, как мерцающие предплечья Дина треснули, покрылись темными змеящимися линиями точно по кровеносной системе. А потом из трещин потекли темные густые струйки.
- Что происходит?!
- Красная лента.
Сэму показалось, что голосу брата вторит эхом другой – женский. Фонарь замерцал чаще.
- Дин! Дин! Дин-Дин-Дин!
Он забился, желая прекратить все это. Кричал, задыхаясь и срывая голос. Дин не реагировал. Так и сидел, подняв руки, из которых сочилась кровь. Сэм был теперь уверен, что это именно кровь. И вдруг все закончилось.
- Дин! – выкрикнул Сэм в последний раз и проснулся.
Фонарь больше не мерцал, а горел ровно и ярко. И Дин был рядом. Сидел на краешке кровати брата и придерживал его за плечо.
- Все хорошо, Сэмми. Я здесь.
Сэм схватил его руки и внимательно осмотрел предплечья. Он еще не полностью разделял реальность и сон и ожидал увидеть все, что угодно – свежие порезы или шрамы, но ничего не было. Просто гладкая кожа, немного загрубевшая от частого пребывания на улице и вечного копания в машинных внутренностях.
- Снова кошмар? – спросил Дин. Он не делал никаких резких движений. Должно быть, привык уже, что младший братишка после своих снов не всегда бывает адекватен.
- Да.
Сэм сполз с кровати и скрылся в ванной. Холодная вода помогла ему окончательно придти в себя. Когда он вернулся, Дин протянул ему бутылку пива. Некоторое время они пили молча и только потом Дин задал вполне ожидаемый вопрос:
- Что тебе снилось?
Сэм почувствовал, как скулы заливает румянец.
- Я не помню.
Но в том-то и было дело, что он помнил. Двусмысленные сны бывали и раньше, особенно, когда он начал взрослеть, но никогда раньше в них не появлялся Дин, да еще в столь однозначной роли. А хуже всего было то, что возбуждение, вызванное заигрываниями Джессики, со сменой ролей не только не прошло, но и усилилось. И теперь Сэм ловил себя на том, что украдкой рассматривает брата совсем не по-братски.