Батракам теперь в моде давать снятое молоко, им скармливают и мясо зарезанного больного скота. Редкий кулак со своим наемником обращается по-человечески. Чаще всего его презирает, ругает, бранит. Когда рабочий заболевает, кулак его увольняет и заставляет идти нищенствовать. Рабочие из Коваркас (Укмергский уезд) рассказывают, что в их окрестности один кулак заболевшего рабочего зимой ввалил в сани везти якобы к врачу, а в действительности, когда вывез, выбросил на лед, где тот и умер.
Все чаще кулаки нанимают рабочих только для летних работ, а зимой нанимают одного и сваливают на него все работы по дому. В самих тяжелейших месяцев зимы рабочий и его семья, не получая работы, должны терпеть голод и холод, вынуждены нищенствовать. Дворяне нанимают только тех, у которых большая и взрослая семья. Поскольку платит только одному, а работать заставляют всех.
И все-таки, несмотря не это страшное положение полевых рабочих, кулаки жалуются на снижение работоспособности батраков и рост недобросовестности. Чтоб одолеть эту «недобросовестность», кулаки в недавно произошедшем съезде Палаты сельского хозяйства решили ввести рабочие книжки, в которых они будут писать рекомендации, отзывы о работе своих рабочих. Без книжки или с плохими оценками в книжке рабочие не получат работы».
В 1931 г. в «Балсас» № 20 рабочий из поместья Симанелишкяй, принадлежавшего члену партии таутининков (партия литовского диктатора Сметоны) И. Булвичюсу, у которого работало 50 рабочих, описывает такую картину:
«Наши трудовые условия невыносимы. Начинаем работать с рассветом, и кончаем после заката. Зарплата очень маленькая. Есть получаем не лучше свиней: то же самое снятое молоко дворянин дает и нам, и своим свиньям. Здания, где мы живем, особенно те, в которых живут семьи с малыми детьми, уже много лет не ремонтированы… приходится мерзнуть и болеть всю зиму. Кроме того, уже почти полгода не получаем торфа».
В таких условиях литовские сельские рабочие, как и русские в царские времена, начали поджигать поместья. Например, то самое поместье Симанелишкяй загорелось ночью с 29 на 30 июля 1932 г. Также горели поместья Дирвонай, Вейзбунишкес и Клампучай. В 1931 г. было подожжено поместье тогдашнего министра юстиции А. Жилинскаса.
Неравенство выражалось и в общем распределении земли. 45,8 % всех хозяйств Литвы составляли мелкие хозяйства от 1 до 10 га. Они занимали 17,1 % земли. Тем временем хозяйства с 20 га и больше составляли 21,9 % всех хозяйств и занимали 53 % земли. Середняки, имевшие 10–20 га, составляли 32,3 % всех хозяйств и владели 30 % земли.
Что уж говорить о трагическом положении безработных. Об их жизни пришлось написать и «Лиетувос жиниос» 23 февраля 1933 г.:
«Однажды показать жизнь безработных мне пообещал юный парень 24 лет, также безработный.
– Зайдем сперва к нам, – предлагает.
Переходим мост и направляемся к одной покосившейся хижине. Через низкие двери проталкиваюсь в хижину с ухабистым земляным полом. Хижина низкая, с тремя маленькими окошками.
– Осторожно, господин, – смеясь предостерегает мой руководитель. – У нас везде полно клопов и других паразитов.
Оказывается, что в этой покосившейся избе живут четыре семьи. Мой руководитель с женой и младенцем, сам хозяин дома – парень 18 лет, старая женщина с двумя малыми детьми и ещё один безработный со своим ребенком, матерью, сестрой и ребенком сестры. Значит, всего одиннадцать лиц. А кровати всего три.
– А где же вы лежите? – спрашиваю.
Мой руководитель поясняет.
– В одной кровати лежу я с женой и ребенком, в другой вот мой друг с женой. В третей – моя сестра с ребенком. Хозяин устраивается у стола, а эта женщина с двумя детьми кое-как устраивается на земле.
Дальше мой проводник рассказывает, каким образом они все скопились в одной избе:
– Раньше я жил здесь только со своей женой и хозяином. Этих людей принял потому, что их выбросили из квартиры, и им не было куда деться. Мой хозяин тоже уже который месяц не получает платы за аренду квартиры. Но он сам безработный и наше положение понимает. Молчит, скрепя зубами.
Во время рассказа приходит и сам хозяин.