«Эти существа точно знают, что хотят и что они делают, — подумала Гроза. — Хотела бы и я так. Для нашей Стаи и её будущего жизненно важно узнать, что они замышляют и на что способны».
Почему Счастливчик перестал её слушать? Не сводя глаз с лагеря Длиннолапых, Гроза улеглась, положила на лапы морду и глубоко вздохнула «Он всегда прислушивался ко мне. Всегда доверял моему чутью. И верил мне! И всё это вмиг куда-то подевалось! Почему? Что случилось?»
Гроза игнорировала бормотание Колючки до тех пор, пока оно не стало таким же невразумительным, как и отдалённый лай Длиннолапых. Это было бесконечное скуление, в котором постоянно повторялись одни и те же слова и фразы: «мы с Жуком», «Пёс-Отец», «Длиннолапые», «мщение» и «несправедливость».
— Как ты могла помочь кому-либо из собак? — высокий и негодующий голос Колючки начал расцарапывать Грозе черепушку. — Ты что, специально так говорила, чтобы нас запугать?
Гроза не поняла, что произошло. Словно последняя тонкая верёвочка, удерживавшая её бешенство на привязи, вдруг лопнула.
Вскочив на все четыре лапы, собака ожесточённо залаяла в морду Колючке:
— Что-что? Как я могла помочь? Что ты подразумеваешь под этими словами? Что я посмела беспокоиться о Стае? Пыталась обезопасить собак? По-твоему, я хотела вас запугать? Что ты мелешь, Колючка? Ну-ка, скажи мне: когда в последний раз я причинила вред кому-либо из собак в нашей Стае? Отвечай! Когда я навредила хоть одной собаке?
Колючка не отвечала. Сквозь красную пелену своей ярости Гроза заметила, что молодую собаку заколотила дрожь. Её округлившиеся глаза, прикованные к Грозе, налились ужасом. Она лежала, распластавшись и вжимаясь в землю, а Гроза стояла над ней, растопырив передние лапы над её головой. На оцепеневшую от страха морду Колючки что-то капнуло. Гроза осознала: это была слюна с её клацающих челюстей.
«О, Небесные псы! Что я делаю?»
Моргнув, Гроза попятилась назад. Но расправить свою искажённую морду собаке не удалось. Её глаза неотрывно наблюдали за Колючкой. Не переставая дрожать, молодая собака подползла к ней чуть ближе и перекатилась на спину, обнажив брюхо. Из её пасти свесился на бок язык, белки вокруг тёмных зрачков увлажнились.
— Прости меня, — проскулила Колючка. — Прости меня, Гроза!
— Нет, — облизала Гроза свои челюсти, поспешив спрятать клыки. — Это ты меня извини. Я не нападала на тебя, Колючка.
— Я… Я понимаю, Гроза, — голос Колючки запнулся, когда она снова перекатилась на живот. — Всё в порядке. Не было никакого нападения. Прости меня, — повторила собака, ни на секунду не отведя взгляда от Грозы.
— Я не хотела тебя напугать…
— Нет! Конечно же, нет! Я знаю! Я зашла слишком далеко. Извини меня, — затараторила Колючка, усевшись на задние лапы и плотно обвив их своим хвостом. — Извини!
Но, даже снова повернувшись мордой к Бескрайнему озеру, она продолжила искоса наблюдать за Грозой, и всё её тело колотил нервный страх.
Гроза встряхнулась, устремила взгляд на строительную площадку, но так и не смогла сосредоточиться. Её сердце в отчаянии металось по клетке из рёбер.
«Как же это произошло? Как же я допустила такое?»
Перед глазами Грозы то и дело возникали испуганные глаза Колючки. И ещё одно воспоминание преследовало и изводило охотницу — воспоминание о том, как сильная, упрямая и до безрассудства храбрая молодая собака смиренно лежала у её лап, трепеща и вымаливая прощение, а, может быть, жизнь?
«А я ведь только рявкнула на неё… Я никогда бы её не укусила. Понимала ли она это? Да, я разозлилась, вышла из себя и залаяла. Но я не собиралась её кусать!»
Но поверит ли в это Стая?
Эта мысль поразила Грозу в самое сердце, придавила её спину тяжким грузом мучительной боли и безысходного отчаяния:
«Не важно, что я делаю. И не важно, как часто я помогаю Стае или спасаю собак. Они всегда косятся на меня исподтишка — точь-в-точь как сейчас Колючка.
Все собаки думают, будто внутри меня живёт злобный, свирепый монстр. Который лишь поджидает удобного случая, чтобы вырваться наружу. И вопрос только времени, когда это случится.