— Это правда, клянусь тебе, Гроза! Послушай, мне уже нужно бежать, догонять патрульных, — уши Бруно захотели, было, вздёрнуться, как вдруг пёс осел, растопырил в стороны лапы и пригнул морду низко к земле: — Пожалуйста, поверь мне: я сожалею обо всём, что было.
Он же не мог так ловко притворяться? Бруно всегда говорил то, что думал. Потрясённая, но удовлетворённая Гроза отвела назад уши: «Неужели Бруно способен считаться с моими чувствами? Я и в мыслях такого не допускала. Поверить в это трудно. Но, похоже, он сейчас искренен».
Хвост собаки нерешительно завилял.
— Ладно, Бруно… Всё нормально. И… спасибо. Я ценю, что ты произнёс такие слова.
— Хорошо, — Бруно рванулся вперёд, чтобы коснуться её носа своим. — Спасибо тебе, Гроза. Для меня это очень важно.
Поглядев вслед убегающему псу, Гроза снова уселась на землю — смущённая, но переполненная счастьем: «Вот это да! Бруно сказал правду, я в этом уверена Он больше не питает ко мне ненависти. Теперь меня считает своей вся Стая! Это мой дом! Жизнь действительно налаживается».
Глава вторая
Место захоронения казалось тихим и спокойным — заботливо укрытое кронами деревьев, окружённое лесными запахами и испещрённое солнечными бликами. Гроза встала и устремила взгляд на холмик, под которым Стая оставила лежать Шёпота, возвратив его Собаке-Земле. Почва уже не выглядела свежевскопанной. Теперь всю её поверхность покрывали мшаники, трава и крошечные лиловые цветочки. Шёпот стал частью земли, частью леса — Собака-Земля опять сдержала своё обещание, данное ею всем смертным собакам.
Всё выглядело естественным и обычным. Гроза бросила на захоронение последний взгляд и повернулась, собираясь уходить.
И тут же отпрянула в сторону. Сердце подпрыгнуло и заколотилось, как придавленная лапой мышь. Перед ней стоял Шёпот. Но не в виде земли и растений, а самый что ни на есть настоящий — с яркими, блестящими, но пугающими глазами и заложенными назад ушами.
— Помни меня, Гроза.
В горле охотницы пересохло. Она, что было силы, потрясла головой. И выдавила внезапно осипшим голосом:
— Ну что ты, Шёпот! Не беспокойся! Я никогда не забуду тебя! Просто нам, живым, необходимо жить дальше… двигаться вперёд… Стае нужно смотреть в будущее.
Серые глаза Шёпота заволокла печаль.
— Ох, Гроза, — удручённо помотал мордой пёс.
В животе у Грозы похолодело. Собака поёжилась. И не смогла отвести своих глаз от глаз Шёпота.
— Ты не можешь пока двигаться вперёд! Не спеши, пожалуйста, Гроза! — он предостерегающе повёл головой. — Сперва ты должна оглянуться назад.
Грозе не хотелось оборачиваться и смотреть назад. Но выбора у неё не было. Она медленно повернулась, и шерсть на её спине встала дыбом…
Могила Шёпота была такой же, как прежде. Она стала частью леса и уже зарастала зеленью.
Но рядом с ней находилась вторая могила — свежая, чернеющая перевёрнутыми комьями сырой и холодной земли.
— Кто?! — издала хриплый, сдавленный визг Гроза. — Кто в ней, Шёпот?
Но в ответ услышала тишину. Гроза нервно обернулась. Шёпот исчез…
В приступе безумного исступления Гроза принялась разрывать свежую могилу. Она вонзала в неё свои когти, отбрасывала отсечённые комки земли задними лапами. Она копала и копала, ожесточённо, отчаянно, а почва была рыхлой и податливой. И вскоре перед Грозой уже зияла глубокая яма — гораздо глубже той, в которой захоронили Шёпота.
«Но где же тело? Как глубоко и долго мне ещё рыть?»
Гроза вскинула голову вверх и громко провыла в тенистый лес:
— Чья это могила? Чья?
Гроза проснулась в логове, дрожа всем телом. Охотница в ужасе покосилась на лапы и облегчённо выдохнула — на её когтях и под ними не было грязи. Она не копала землю.
Но ощущение, что она всё же делала это, не проходило. Гроза чувствовала, как подушечки её лап покалывали твёрдые зёрнышки почвы. В пасти витал её привкус. И сколько Гроза ни плевалась и ни трясла головой, избавиться от него не получалось.
Было совсем рано. Собака-Солнце ещё даже не показала свою сияющую шкурку, хотя краешек небосклона уже начал многообещающе бледнеть. Гроза передёрнулась, силясь не завыть: «Хорошо хоть, я не разбудила остальных собак, мечась и елозя во сне. Спасибо Небесным Псам! Как бы я иначе объяснила Стае этот чудовищный сон?»