и закрыла глаза, представляя что они пока незнакомы друг с другом. Масаси выключил верхний неяркий свет и в темноте стал совсем незнакомым. Это было все же приключение- забавное, красивое. Дух захватывало. Красные ромашки, темная постель, а за окном поет ночной дождь. Дожди здесь часты. Особенно весной. Но в приятной темноте ночи нужно возвращаться назад. Необходимо вернуться, если она еще уважает себя. Карин поднялась, собирая раскиданную по всему полу одежду. Зонтика с собою нет, да дождь скорей всего теплый как щенячий язык. В эти маленькие квадратные окна видны такие высокие такие несчастные тонкие тополя. Дождь бьет их. Обвить бы их руками. Он смоет с ее убаюканного тела все запахи, все воспоминания и следы объятий. Мягкий лунный свет струился по кровати, охватив половину Масаси и ту часть простыни, где только что лежала она. Карин отвернулась. Вот еще- думать о постели, чужой постели, когда можно так запросто потерять независимость. -Обними меня.-раздалось позади. -Что?-удивилась Карин. -Ты слышала. Карин поморщилась- вот уж сюрпризец похлеще предыдущего. “Как-то неожиданно в такой славной тишине и это раздражает. Лучше б сигарету предложил. Главное чтоб до дверей провожать не удумал.” Переборола себя, подошла и обняла. Он прижимался к ней как брошенный всеми котенок. Тепло его голого тела обезоружило ее. Как будто все иголочки гнева осыпались разом. “По каким это признакам я решила, что меня заманили? Притащилась сама, сама же начала его хватать за все места.” -Ну вот и все? -Все. Только останься сейчас.-попросил он. -Масаси. Мне очень пора. Смотря ей прямо-прямо в глаза, он сказал: -Ненавижу когда кто-то думает, будто мной можно пользоваться. -Нет, что ты!- поспешила уверить Карин. А подумала :”Все верно. Попользовалась, вообразив что-то”. И это было грустно. Совесть Карин убить никак не удавалось. -Значит ты останешься. “Но мне пора. Ночь уже наступила.”-хотела было возразить Карин. И тут все изменилось. Потому что в голосе его была твердость. Карин вздрогнула. -Хорошо. И вздрогнув от холода, обняла его снова. Независимость уже потеряна. Но пусть это будет лишь на одну длинную дождливую ночь- он того стоит. ****** Теперь они с луною были подельниками. Или хитрецами. Она подмигивала луне, та отвечала ей безмолвным одобрением. Алый шар ее с каждым днем все прибывал и Карин казалось, скоро он расколется, чтобы дать миру новую завязь. И крошечный лунный плод появится перед изумленными глазами всей планеты. В этом деле не нужно лишних глаз. И всякий раз переходя два мостика, площадь с каким-то незапоминаемым названием, минуя грушевые сады, Карин вздрагивала. На темно-красной башне часы отбивали начало девятого. Постепенно темнело. Карин знала, с волнением, с трепетом, что он ее ждет. Около Масаси можно было ничего не бояться. Смотря в одну сторону, сидели они в тени и маленькие лимонные деревца шелестели им лунные песни. Хризантемы качали нераспустившиеся головки. Долгие ночные беседы о местах, где им удалось побывать и безмолвная любовь среди черных простыней после. Ее так устраивало. Карин знала, что никому никогда не расскажет об этом, не напишет. Кому-то это покажется всего лишь одной из тысячи красивых историй о случайной связи, но... Карин, подлечив нервы, бросила курить. Масаси настоял на этом. Он называл ее “ангел мой”, что могло бы раздражать, если б это был кто-то другой. У него оказался очень своеобразный черный юмор. За ним водилось куда больше ума, чем показалось. Но имея скромность, он не открывал ей всех своих достоинств. К недостаткам Карин отнесла его стремление настоять на своем. О прошлом не беседовали- к чему оно, если и настоящего немного? Когда глаза Карин смежал нежный сон, Масаси относил ее в дом и укутывал одеялом. Как-то проснувшись, Карин обнаружила, что он сидит у нее в ногах и подперев щеку ладонью неотрывно смотрит на нее. Было еще темно и в окне блестел розоватый ломтик славного месяца. -Чего не спишь? Он покачал головой и повертевшись лег рядом. Карин положила голову к нему на грудь. Это было такое негласное признание ее подчинения. Иногда, когда он сидел в своих мыслях, Карин усаживалась подле его ног, обхватывала обеими руками его большую красивую руку и долго-долго просто была рядом. А иногда опускалась к нему на колени, чувствуя что ищет у Масаси защиты от чего-то неведомого и это было. Потом, как-то мельком, Масаси сказал ей, что она всегда знает, когда ему нужно присутствие Карин возле себя. Луна светилась ласково, бледно-розовая и совсем близкая. Вся испещренная кратерами, неровностями, просто трещинами, точно большое старое лицо, но лицо не женское, как видится мечтателям и поэтам, а лицо цветка. Если б у цветка было лицо... Иногда Карин танцевала в ее свете, пока Масаси не было в садике. И ей представлялось, что это такая шаманская пляска. Масаси луны совсем не любил. Всякий раз, кутаясь в черный холодный тяжелый шелк его халата, Карин думала что он, должно быть, брошеный сын Луны. Ведь при солнечном свете его так трудно разглядеть. Масаси мечтал избавиться от этого надоевшего халата также сильно, как и от света мертвой луны в своем саду, но уступал Карин. С луной, к сожалению, ничего было поделать нельзя. Карин ею определенно любовалась. Наблюдая за ее танцем из окна, Масаси расставлял на окне цветы. Хотя он цветов не любил, да и Карин, к его удивлению, была к ним совершенно равнодушна. Цветы зачем-то были всегда. Красные как кровь астры, оранжевые бутончики розы, но все чаще красные- ее любимый цвет. Закончив с уборкой, Масаси вышел на ночной воздух. Карин. Карин замерла в лунном свете. Если переступить порог, дойти до скамейки и протянуть руку к небу, то должно казаться, будто эта жуткая луна светится прямо в руке. Это ему подсказал отец. Карин, увидев Масаси, подпрыгнула. Он подошел к ней и усмехаясь взял алую луну тремя пальцами. Она захлопала в ладоши и рассмеялась звонко-звонко, как бубенчики на шляпе почтальона. Однажды она пришла до заката, насвистывая и шлепая по лужицам, и по обыкновению, проговорила с порога: -Я уезжаю завтра. Он изменился в лице, собрался что-то сказать, но ничего не промолвил. Выдержка. -Ведь ты знал. Он кивнул. -Но я конечно буду писать. Ведь мы еще увидимся. Он снова кивнул. -Я же приеду сюда. Или ты меня навестишь. Масаси просто молчал. Растерянно переминулась с ноги на ногу и выдохнула: -Не надо меня ненавидеть! Убежала в конец сада. Он помахал ей рукой. Карин остановилась. Масаси подошел к ней, быстро, легко. -Это конечно тебя не затруднит, если ты оставишь мне фотографию? ****** Следуя знакомой дорогой, которая, о какое волнение, не стерлась из памяти, она то и дело оглядывалась на солнце. Сказали, что он все еще там. Солнце светило ей в спину. Солнце это печальная звезда. В нем нет загадки, нет мечты. Золотой солнечный цветок нежен и приятен всему живому. Лунный цветок- холодный и чистый- дар грезящим наяву. Он сидел под навесом и струи дождя били в черепицу. Карин едва узнала его. Масаси похудел и был похож на лилию, высушенную солнцем и побитую дождями. -Карин. Черный глаз полоснул как лезвие. -Уходи. -Но почему? -Я не хочу тебя видеть. Он точно вонзил ей в грудь гвоздь и повернул. Рука ее моментально потянулась за сигаретами. -Не хочу чтоб ты видела меня. -Я люблю тебя больше всего мира.- с облегчением ответила Карин.-Я приехала. -Уходи, прошу. -Нет. -Я умираю. Скоро. Ты не должна видеть меня таким.- он убрал волосы с лица. Под глазами обозначились темные тени. Какая разница видеть таким или каким-то еще для того, кто миновал много-много километров, надеясь свидеться снова? Сердце разбилось об ребра, верно скоро выпадет. С губ сорвался тихий стон. -Луна.- прошептала Карин, застыв в оцепенении. -Что? -Луна такая большая, и жутко красная. -Здесь она всегда такая. -Нет-нет, помнишь, в тот раз когда я только влюбилась в тебя? Мы сидели в саду и луна была не больше дольки апельсина. Ты протянул руку и казалось будто луна покоится в твоей ладони. -Я помню опадающее солнце. И тебя, такую прекрасную как бутон розы. -Что с тобой? Он указап на сад. -Ты здесь ходила. И мне казалось потом, твои следы...я видел их. До меня долетал твой смех. Откуда-то издалека. Ты сидела на скамейке, и тепло твоих ладоней запомнили лимонные деревья. Где ты была? -Я вернулась. -Зря.-сказал он, но видно было что очень счастлив. Она обняла его, удивляясь как могла так легко оставить Масаси, точно забытый на скамеечке букет. Ей думалось тогда: практически шутка, изящный роман, ни к чему не обязывающий и не стоящий ничего. Но ведь вернулась, хоть и не собиралась. Прошло так долго- год, даже немногим больше года. И ее вдруг потянуло сюда со страшной силой, да так что в тот же день собралась. Значит Масаси о ней подумал. Они не заметили как потемнело и слабая завязь луны выглянула из темных туч. Карин хотела сказать, как ошибалась, но поняла, что слова будут лишними. Карин осталась. Луна то росла, то лопалась, чтоб проклюнуться почкой и расцвести вновь алым огромным холодным страшным ночным цветком. И дождь бил в черепицу и хрустальная вода стекала по канавкам, где гнили прудовые лилии и почернели танцующие лягушки в фонтане. А на старой башне, за грушевыми садами, за полями желтых роз все так же шло распроклятое время. Карин больше не танцевала в свете луны. Потом Масаси умер. Тихо. Незаметно и неизбежно, как увядает цветок самого редкого вида, а луна, такая большая и красная, закатилась едва начало светать. Хр