— Ты! Дебил! Чего делаешь, идиот! Я тебя порву, сволочь!
— Успокойся, — сказал я, доставая из кармана удостоверение. — «Корочки» видишь? А вот этого человека, которого ты чуть не переехал, тоже видишь? Значит так, я считаю до пяти, а потом завожу дело по факту попытки убийства. Понял?
Он переваривал эту мысль недолго. Послав меня на прощание, сел в «волгу» и, выехав с тротуара, аккуратно объехал препятствие.
Я повернулся к старичку и сказал:
— Давайте, его вынесем до конца.
— Вы из милиции?
— Как видите.
Ухватившись покрепче, мы полностью выволокли тело на тротуар. Я приложил руку к шее мужчины. Пульс прощупывался.
— Вы в «скорую» звонили? — спросил я.
— Да, сразу после вас. Он жив?
— Да. Вы видели, как он оказался на дороге?
— Нет.
— Да, напился же он, разве не понятно? — вступила в разговор одна из теток. — За километр несет.
— В вытрезвитель его надо, — подхватила другая.
— Действительно, — охотно согласился я и вдруг заметил, что мужчина зашевелился.
Я наклонился к нему. От молодого, усталого, покрытого светлой щетиной, лица, действительно тянуло алкоголем.
— Погоди, пацан, — прошептал он. — В грудном кармане посмотри.
Я послушно полез в карман куртки.
— Смотри, смотри, — послышался позади громкий шепот. — Обворовывает!
В грудном кармане я нашел красное удостоверение, в котором было написано, что это Леденцов Алексей, лейтенант милиции, работающий в десятом отделении уголовного розыска.
— Понял? — прошептал лейтенант.
— Так точно, товарищ лейтенант. Я все понял. Вы ведь проверяли, смотрят ли наши водители на дорогу во время езды, не так ли?
Лейтенант что-то пробормотал и вновь заснул. В это время подъехала «Скорая помощь», оттуда выбежала женщина в белом халате.
— Что у вас случилось? — вяло спросила она.
— Вот, — я указал на тело.
— Он же пьяный! — возмутилась врачиха. — Его надо в милицию отвезти.
— Нельзя его туда, — возразил я. — Он сам милиционер.
— Ну и что? Мы же не будем его везти в больницу только из-за того, что он напился.
— Он не только пьян. У него шишка, посмотрите.
— Да лучше бы его задавили! — воскликнула тетка. — Зря только людей от работы отвлекают.
— А вы почему здесь стоите? — не выдержал я. — Вам что, делать нечего больше? Может, вам напомнить, какое наказание дается за оскорбление человека и оставление его в опасности.
— Хам! — сказала тетка и добавила своим собеседницам: — Пойдемте, девочки.
Я повернулся к врачихе и сказал:
— Пожалуйста, отвезите его в больницу, а когда он оклемается, отпустите, хорошо?
— Ну, ладно, — согласилась докторша и, вместе с другим врачом, погрузила Леденцова на носилки.
Я с чувством выполненного долга двинулся в сторону отделения, когда вдруг… заметил ИХ. Витек и Кабан на своем джипе находились на другой стороне дороги и глядели прямо на меня. Может, совпадение? Но наш город не такой уж и маленький, чтобы в течении нескольких дней встретить одних и тех же незнакомых людей.
Успокоившись, я двинулся по улице и через сто метров зашел в двери магазина женского белья. Народу здесь было немного, и я, для вида присмотревшись к витринам, осторожно взглянул через окно на улицу.
Нет! Я не ошибался! Они действительно за мной следили!
Вернувшись в отделение, я собирался рассказать о своих опасениях Митько, но решил не расстраивать его, заметив, как он счастлив. Да, я еще никогда не видел его таким беззаботным. Он постоянно шутил, смеялся, забыв о мрачной работе. После часа общения с ним мне стало казаться, что все мои опасения — полный бред: никто за мной не следит, и никому я не нужен.
Я взялся за протокол и забыл про все, когда вдруг нагрянул Фонаренко.
— Привет, Митько, — величественно сказал он. — Ты сделал, что я велел?
— Да, да, Фонаренко, — ответил Митько, и я заметил, что он помрачнел.
Сергей Иванович протянул бумагу майору, тот принял ее и добавил:
— Кстати, Совков просил тебя перестать заниматься ерундой, иначе не видать тебе премии в этом месяце, как звания старлея.
Митько приподнялся. Лицо его оставалось невозмутимым, но в глазах появился злой огонь. Я ждал, что он сейчас разразится ругательствами, но он вместо этого схватил… нож.
Я испуганно вытаращил глаза и приготовился в случае чего спасать Сергея Ивановича от привлечения по статье сто пятой. Однако Митько не собирался портить свою жизнь из-за Фонаренко. Взяв нож, он провел его острием по поверхности стекла, которое прижимало некоторые бумаги на его столе. Раздался скрип, от которого у меня побежали мурашки по коже. Я взглянул на Фонаренко — тот прямо съежился от недовольства. Причем теперь я понимал, что ему до смерти это не нравилось, это была его Ахиллесова пята. Недолго думая, я схватил ножницы и повторил маневр Митько.