Я должна была оградить тебя от прошлого, полного утрат и принесшего мне столько разочарований. Я думала много дней, но так и не нашла пугала, способного разогнать стаю моих воспоминаний.
В ту ночь приснилась мне крылатая верблюдица с черной заячьей мордой, царившая в ночном лунном мире. Мир этот был влажен и холоден и отбрасывал серебристые отсветы. Потом появилась карлица с волосатыми руками, владычица другого мира, знойного, солнечного. Обе они расположились подле тебя, ибо им было велено присматривать за тобой и стеречь золотые яблоки из Сада Дев.
В миг пробуждения меня посетила мимолетная греза: ты, словно Геркулес, топтала и душила змей из могильного склепа. Мои видения привели Шевалье в ярость.
«Оставь же ее в покое, пусть живет, как полагается жить маленькой девочке. Довольно нанизывать для нее четки философии, которые все равно рассыплются, когда лопнет непрочная нить. И выкинь из головы этот вздор, перестань повторять, что она рождена от смешения каких-то там двух видов семени».
До чего же Шевалье был наивен! Даже когда ум его не погрязал во злобе, хотя здравым смыслом он не был обделен, вкупе с изрядной толикой неистребимого лукавства. Никак он не мог понять, что существует мужское семя и семя женское и что истекают они не из земли, как все живое, а из чрева, когда взаимодействуют четыре основных элемента. Слияние их породило твое совершенное, непорочное и столь прекрасное тело, которое я так сильно любила.
Я не смогла заполучить в союзники Никола Тревизана, того молодого человека с медицинскими дипломами и степенями, что ухаживал за мною в саду моей тетушки. Не удалось мне убедить и акушера, принимавшего у меня роды, и чиновников, которые только посмеялись надо мной, когда я регистрировала тебя в отделе актов гражданского состояния. Даже твой биологический отец не сумел, да и не захотел понять, почему ты должна была появиться на свет; мой замысел казался ему чистейшей воды блажью. И все же, помышляя лишь о тебе и твоей миссии, я выстояла, сохранив душевный покой, непреклонность, мудрость, милосердие и благость.
Тебе, изначально свободной от ярма предрассудков, ежедневно давали уроки частные учителя, наименее испорченные как фальшью, так и прямолинейностью нашего времени. Сами того не ведая, они показывали тебе связи между эпохой и знанием. А я учила тебя, проявляя гибкость, отделять зерно истины от шелухи заблуждений. Но никогда ни одному из твоих учителей я не открыла потаенных мотивов замысла, наложив на уста крепкую печать, как подсказывало мне благоразумие.
С раннего детства ты была выше ростом и здоровее своих ровесниц. Ты поражала всех незаурядными умственными способностями. Тебе не исполнилось и шести лет, а ты уже читала и писала на санскрите, иврите, древнегреческом, английском и латыни. Но мне все это казалось таким естественным! Что сказали бы люди, узнай они обо всем, чему ты училась под покровом тайны, не напоказ, не ради лести и фимиама?
Случайно до меня дошла весть, что твой биологический отец попал в тюрьму за мошенничество. Я с тревогой спрашивала себя, не проник ли с его семенем в твою плоть яд пороков и не оставит ли он следов в твоей душе и твоем теле. Я отринула как безосновательные эти сомнения, бросавшие тень на мое счастье. Как жестоко я заблуждалась! Откуда мне было знать, что никаким воспитанием не выполоть сорную траву, именуемую наследственностью.
Едва достигнув сознательного возраста, ты спустилась со мною в подвал. Как быстро в совершенстве освоила ты искусство поддерживать огонь в печи! Техника, в прозрачной своей простоте, на самом деле не требовала ни профессионального мастерства, ни специальных умений; весь секрет заключался в методе, и раскрывать его нельзя было никому.
Как долго я искала и тщательно выбирала для тебя частного учителя по химии! И как удивился избранник, когда узнал, что его ученице нет еще и пяти лет. Надо учесть, что основа традиционной химии чисто феноменологическая, а наш замысел лежал вне ее построений, в силу тайны магистерия. В какие сумрачные бездны скатилась официальная наука из-за упущений, просчетов и чрезмерной уверенности!
Семи лет от роду ты получила первую квинтэссенцию. С каким восторгом смотрела я, как металл в горниле разлагался на элементы по всем законам Великого Творения! Ты без всяких объяснений поняла, что эта трансмутация коренным образом отличается от похожих реакций, которые показывал тебе твой учитель химии. Каким великим счастьем стал для меня этот еще робкий твой первый шаг! Через него мне было подтверждено, что благодать, дар небесный, осеняла все твои деяния. Сколь многое могла свершить добродетель твоя, и сколько доказательств давала тому твоя кротость!