Для не завтракавшего человека это была сильная приманка, хотя до этого я совершенно не чувствовала потребности в еде. Но ведь пирожки с вишней! Мама, ты предатель. Я перекинула ремешок сумки через плечо, и молодой человек схватил меня за руку, потащив на выход.
- А переодеться? – уперлась я пятками.
- Тебе только из двери до машины и обратно прыгнуть, зачем эти сложности? – сняв с крючка моё пальто, он накинул мне его на плечи. Я еле натянула сапоги на теплые носки. Обычно они легко скользили по капрону, а не по шерсти.
Хорошо, что был будний день и все в городе в основном были на работе или занимались своими делами. Потому что я в жизни не выходила на улицу в таком виде. Поторапливая саму себя, чтобы никому не попадаться на глаза, я села в тачку ДонУна. Он положил мне на колени пакет.
- Вот теперь кушай. – парень завелся и мы поехали. Дворники тихонько поскрипывали, подогрев сидений усыплял, а пирожки были изумительно мягкими и вкусными. Я согласна была остаться здесь и больше никуда не ходить. На душе немного полегчало. Не забывать бы изображать простуженную, а не контуженную на голову вчерашними событиями.
- Так, что там Ким ДжонИн?
- Узнаю тебя, - улыбнулся ДонУн, посмотрев на меня, жевавшую с деловым видом. – милый хомячок.
- Иди ты! Рассказывай, давай.
- Ну, ничего особенного. Обычный человек. На удивление, не из богатеев и не из «аристократии». Поговорил с ним, пригрозил. Впрочем, поняв мою осведомленность, он и сам понял, что от тюрьмы в паре шагов. Так что назвал следующего. – с полным ртом, я хотела сказать довольное «о-о! Мы и этого расколем», но получилось невнятное «у-ум! Ы и эоо аскоим». – Сиди ты, не рыпайся. Я со следующим тоже сам разберусь. Вон, довела себя неугомонностью своей уже, заболела.
Проглотив очередной кусок, я недовольно запыхтела.
- Просто сезон такой! Расследование тут ни при чем. – если бы он знал, до чего я довела себя, и не только себя, этим расследованием. Дура, какая же я недоделанная! Воспоминания опять нахлынули на меня. Почему ничего в жизни нельзя вернуть и исправить? Я никогда не смогу освободиться от вины. Совесть, как ржавчина, имеет свойство разъедать.
- Эй, ты меня слушаешь? – я опомнилась. Он, оказывается, продолжал говорить, пока я поддалась надлому разума. Из этого надлома, как из щели, сквозняком летели горести и разочарования.
- Извини, я задумалась. – едва наметившийся подъем бодрости исчез. ДонУну почти удалось отвлечь меня, но слишком тяжело было то, что случилось.
- О чем? – полюбопытствовал парень. Я посмотрела на него. Помолчала. Он, отвлекаясь от дороги, несколько раз взглянул на меня. Я отвернулась. – Заяц, ты мне не нравишься. Либо тебе нехорошо, либо…
Я не выдержала и заплакала, глядя в окно. Закрыв ладонью рот, я хныкала в неё. Перед взором мутнело от слез и от дождя, разрисовывавшего стекла прозрачными струйками. Хотелось бы думать, что это просто девичья сопливая депрессия, но было ощущение, что внутри что-то умирает. ДонУн начал жать на тормоз и остановился на аварийке у бордюра. Отпустив руль, он обхватил меня за плечи и наклонил, прижав к груди над коробкой передач. Я уткнулась ему между распахнутой курткой, в белоснежную рубашку, пахнущую так умиротворяющее. Чистотой и свободой, уютом и безопасностью, созданной большим капиталом. Парень погладил меня по волосам. Втягивая носом воздух, я быстро успокаивалась. Я не собиралась впадать в уныние, просто сорвалась. Должно было, наконец-то, прорвать.
- Я больше не буду спрашивать, прости. – он поцеловал меня в темя и потер, сквозь пальто, плечи. – Что бы ни случилось, всё будет хорошо. Обязательно будет. Не плачь.
Я подняла руку и вытерла пальцами мокрые глаза. Стиснув зубы, я велела себе не быть размазней и улыбнулась.
- Конечно, будет. Когда-нибудь. – вновь отвернувшись, я окончила беседу и мы так и поехали дальше.
Поднявшись в квартиру, я тут же пошла в спальню. Меня же хотели уложить, как болящую. Вот и буду там лежать и ныть, как ипохондрик, пряча за пустыми жалобами истинную драму. ДонУн прошел за мной. Подойдя к постели, я обернулась, натянув рукава свитера до самых ногтей.
- Черт, я пижаму свою забыла. Не надо было меня торопить! – парень открыл шкаф и достал оттуда свою рубашку, вручив мне. – Спасибо, но как-то это…
- Ну да, обычно их одевают после секса. – ДонУн хмыкнул, видя, как я верчу её перед собой. – Но, вдруг, примета хорошая и быстрее перейдем к нему.
Не имея настроения пошлить и похабничать, я пропустила это между ушей, и ему ничего не осталось, как выйти, чтобы позволить мне переодеться. Забравшись в его кровать, я легла на бок и, подложив сложенные руки под щеку, закрыла глаза. Конечно, я не усну сейчас – слишком долго спала утром. Но я абсолютно не знала, что можно делать, чем себя занять, как отвлечься? Всё сознание было полно слов Йесона. Они боролись с тем, что помнили руки и губы. То, что никогда уже не повторится. К счастью. Потому что ещё раз испытать, как с тобой совокупляется любимый человек, любя другую – это больно. Но моя боль была мелочью, по сравнению с его. С тем, как он любил жену, я не могла сравниться. Он раз и навсегда остался не моим. А я хотела своей такой любви. Хотела! Кусая губы, я сдерживала слезы, теперь уже не обиды, а злости на жизнь. Почему у меня нет такого мужчины? Почему я не встретила его раньше? Мог бы он тогда полюбить меня? Или он прав, и другие тоже в силах испытывать подобное? Да, кажется, даже я сама не в силах. Но он был прав в том, что он не подходил мне. Осмысляя всё и анализируя, я понимала, что не выдержала бы такого мужчины – провалилась бы от недостатка собственных достоинств, при этом считая, что у него невыносимый характер. Если всё, что он поведал о себе и жене – правда, то я поднимаю белый флаг и отбиваю поклон до земли госпоже Ким.
Сзади послышались тихие шаги.
- А тебе не надо обратно в свой офис? – спиной к нему, спросила я.
- Нет, я там сам себе хозяин. – он сел на кровать. Она слегка промялась. – Ты ведь не из-за простуды с работы отпросилась, да? – мягко и вкрадчиво прошептал он.
- Ты прав. – дернув плечами, я перевернулась на лопатки, чтобы видеть его. – Мне плохо. Но не телом.
- Да я вижу, что с телом твоим всё в порядке, - привычно начал он, но посерьёзнел. – и ты не скажешь, в чем дело?
- Причин много. Первая – я устала ото всего и сдаюсь, вторая – я дура, какой не видел свет, третья – я чувствую себя никому ненужной и сама ненавижу всех вокруг! – я ждала, что он скажет. Посочувствует, пособолезнует, продолжит расспрашивать или предложит не сдаваться и выдаст лозунг оптимистов?
- У тебя предменструальный синдром? – повел бровью он. Я села, в ярости откинув по пояс одеяло.
- Для мужчин что, других оправданий женщин не существует?!