— Доброй ночи, Кирилл, — улыбнулась Ева, выйдя на лестничную площадку.
— Доброй ночи!
Миша и Ева вошли в лифт. Тесное пространство заставляло зародиться новому сюжету, аромат мороза и его ощутимость немного остужали бурлящую кровь парня.
— Застегнулся бы, — пальцы Евы взяли замок куртки, застёгивая молнию.
— Не простужусь, — рука Миши накрыла руку Евы, отчего девушка снова почувствовала прилив смущения.
— Повзрослел ты, очень… Вроде всё тот же и другой какой-то, — почему-то тихо проговорила, рассматривая черты лица Миши, его явную щетину, проросшую к вечеру. Выразительные глаза с серьёзным взглядом, полные уверенности и силы, и такое ощущение не покидало её, словно он что-то сейчас сделает, против чего и не совладать.
— Да такой же, — потемневшие синие глаза пропадали в ясно бирюзовых, смотревшие на него снизу, но пристально в него, тревожа всю душу.
Двери лифта раскрылись, нарушив неизвестную магию, заставив двоих забыть о пространстве и времени.
Ева первая очнулась, покидая лифт, а за ней шёл Миша, полный решимости коснуться плеч и уткнуться в макушку медных волос, вдыхая их аромат…
Дальше нельзя!
— А вот и такси, — Ева спустилась к машине, надев на себя капюшон. — До завтра, Мишуль, — Ева обняла Мишу и поторопилась сесть в машину, избегая его взгляда, уж больно проницательного, но может ей показалось? И с ней явно что-то не то, глупости какие-то происходили, хорошо что всё прошло, как только вошла к себе домой.
32. Признание в любви
Морозный день типичного Новосибирска коренных жителей не пугал, те укутывались теплее, да всё равно не спастись от суровой погоды, но до чего прекрасной при солнечном свете. Алмазные залежи на каждом шагу: бесценные, слепящие.
Миша не шёл, он твёрдо ступал по хрустящему снегу, не чувствуя мороза, ничто не могло сбить внутреннюю температуру персонального Везувия. Слишком долго скрывал, слишком долго терпел, пора выпустить наружу скрытное, съедаемое, без каких-либо сомнений и опасений. Он не думал, что и как последует, он знал, что произойдёт: пусть оно успех или наоборот. Произойдёт!
— Проходи, — встречает разрумяненная, с хвостиком, сладко пахнущая от геля для душа и печённым тестом. — Выспался?
— Выспался, — мандраж в руках, и никакого чувства такта, в отличие от последовательности сюжета во время пути следования. — Как у тебя настроение? — куртка на вешалке, белые носки несут через коридор на кухню.
— Отличное! Ты ещё спрашиваешь, — изгиб плеч Евы, она наклоняется и открывает духовку, проверяя готовность пиццы, жар волной выходит на них вместе с ароматом поджаренного салями под сыром с помидорами и маслинами. — Ещё немного подождать осталось, кстати, что будем смотреть? — тонкий пальчик убирает прядь со лба, тонкая шея, очертания груди под свободной футболкой во вдохе и спокойном выдохе. — Миш?
— Что захочешь…
— Ну раз та-ак, — ясная улыбка, глазки блестят подобно инею под солнцем. Но хмурит бровки, сосредотачиваясь взглядом. — С тобой всё в порядке? Ты будто меня и не слышишь, — Ева подошла к Мише, приложив руку к его лбу. Миша вырос перед ней, преобладая на целую голову. Такая миниатюрная, желанная, румяные щёки в соприкосновении с его крупными ладонями. — Миш… — нежное слово замерло на терпких губах. Лёгкое прикосновение, но этого мало, как же этого мало для него. Вот она в его власти, так легко — взять и целовать…
Ева словно канула в неизвестную пропасть, сердце заколотило от резкого падения, поцелуи перед которыми ей не совладать, совсем не те, которые хочется прекратить… Нежность пионом распустилась в районе сердца, изливая нектар адреналина и слишком мощного возбуждения, перемешанного с сомнениями, только о чём они? В чём сомнения?
Ева вздрогнула и простонала, когда мужская ладонь обхватила её грудь, но совсем не противостояла, когда Миша подобрал края футболки, обнажая тело, она даже ему в этом помогла, освобождаясь от одежды.
Мягкие длинные волосы под её пальцами, губами в губы, он шепчет признания, что любит её, она не слышит, но наблюдает за его агонией, чувствует его возбуждение бёдрами, возбуждаясь и сама. Солнечный свет рапирами через окно, аромат почти готовой пиццы, уютная кухонька с бежевыми обоями и маленькой Эйфелевой башней, падающая куда-то в неизвестность. Очерченные губы обхватили грудь, поглотив отвердевший сосок полностью. Ева почти выкрикнула, закинув голову назад, она ещё ничего подобного не испытывала, ни с первой и единственной любовью и уж точно не с Кириллом.
Миша забыл про всё, перед ним существовала лишь его богиня, перед которой он преклоняется, перед которой он раб всех своих желаний, порождаемые ею… Он её видит, он её чувствует, он наслаждается реальной Евой. Это не фантазии, почему раньше не сделал? Вот же она… Вот…
— Миша… — он ощутил как Ева перестала отвечать на его действия, слишком резко, слишком вразумляюще, чтобы продолжать. — Ты что делаешь… — Ева окончательно пришла в себя, задрожав всем телом от возбуждения, от стыда, от страха…
— Я люблю тебя, страстно и невыносимо… Давно люблю, — лишенный всех сил, лбом прикоснулся к её лобику. — Не хочу и не могу больше этого скрывать…
— Такого быть не может… — но её разум говорил, что может, ещё как может, вспоминая досконально их общение и вчерашнее внезапное смущение от него. Он мужчина, и всегда им был, а она заметила только вчера. Ева очнулась, прикрывая обнаженную грудь, на которой как клеймо горел поцелуй. Заметив её смущение, без сил подобрал футболку и протянул ей.
— Всё знаю что ты скажешь, но оно ничего не изменит. Я никого не хочу кроме тебя, никого не могу любить, все мысли, мечты о тебе, все желания чистые и грязные только о тебе, — он облокотился на окно, боль давила в паху, в груди жгло сильнее.
Солнечные лучи перекрыло тёмное облако.
Ева отвернулась и надела на себя футболку, обхватив руки. Она не могла до конца справиться с внезапным желанием, захватившее тело. Сумасшествие…
— Я не знаю что тебе ответить… — Ева посмотрела на него: несчастного, подавленного и полного любви. — Но знаю что мы не должны ничего подобного делать.
— Почему? Мне плевать на должны и нет. Существует только одно: любит и не любит!
— Ты прав. Но моё отношение к тебе… Я всё время относилась к тебе, как к родному…
— Но я тебе не родной! — Миша вспылил, но некуда отступать. Она со своей правдой, а он со своей.
— Хорошо, хорошо… — Ева попыталась собраться. — Что ты хочешь от меня?
Лицо Миши исказилось болью.
— Извини… Извини… Я на эмоциях… Нам надо обсудить это, найти выход, — Ева заходила по комнате.
— Не надо ничего искать, мне всё понятно, — Миша грустно улыбнулся, любуясь Евой: напуганной и милой. — Я больше не мог скрывать и хотел, чтобы ты узнала. Ты теперь знаешь, но я не хочу, чтобы насильно, чтобы ты подыгрывала, против своей воли. Только не так, прошу…
— Это нереально, Миша… Я всегда буду любить тебя как… — снова этот дурацкий взгляд, напоминающий взгляд матери.
— Я понял! Прости за моё поведение… Прости… — Миша поспешно направился за курткой и вылетел из квартиры, Ева присела на стул, переводя дыхание. Кажется мир перевернулся в эту субботу безвозвратно.
Им обоим нужно прийти в себя.
33. Обещание
Как бы не было больно, но Миша дышал свободнее. К тому же, разве что-то потеряно? Ева сама не знает, чего желает, но как она отвечала на его поцелуи, ей нравились прикосновения, этого не мог упустить из внимания… Просто она ещё не разобралась с происходящим. Миша не сожалел, наоборот, виток новой истории запущен. Вспоминался и отец, который напором и послушанием пытался влюбить в себя Еву, но всё тщетно проваливалось.
— Боже, — Миша встряхнул головой, сняв шапку. Всё кипело в нём. Слишком много мыслей…