Размышления ее прервала хозяйка гостиницы, которая, как заказывали, принесла сэндвичи с ветчиной и чай. Она опустила поднос на стол, и Анна поблагодарила ее. Хозяйка уже хотела удалиться, но задержалась в дверях:
— Тут все обсуждают то, что произошло. И это неудивительно, ведь здесь в каждом номере селились… судебные офицеры — так их вроде бы называют.
— Да, они тут останавливались.
— Обычно я не подаю еду, но несколько раз все же тушила для них рагу, поскольку они работали допоздна, а рестораны в округе к десяти уже закрываются, во всяком случае на неделе. Тут рядом есть недорогой магазинчик, но тот закрывается еще раньше.
Анна не отвечала. Ей хотелось поскорее вернуться к работе.
— Я не знала мистера Виккенгема. Он никогда сюда не приезжал — знаете, это не место для него, — но все знают о его семье. Его дочери катались на лошадях с моей племянницей, они очень дружили. Она обычно чистила конюшни и помогала выезжать лошадей, но затем что-то случилось, и она сказала, что Эмили, их младшенькая, заболела. В общем, девочки отправились в пансион, а моя племянница пошла в местную общеобразовательную школу, так что не видела их несколько лет. Она работает сейчас в местной библиотеке.
— Весьма благодарна вам за чай.
— О, что вы, не стоит. А дом у них — памятник истории. Его даже взяли на учет в Национальном фонде охраны памятников. Для местных было бы очень здорово, если бы его открыли для публики. Семья, которая в нескольких поколениях владела им до Виккенгемов, потеряла своего единственного сына в последней войне. У них была и маленькая дочка. Однажды бедняжка забралась в одно из этих тайных убежищ святых отцов и, кажется, померла, но это было еще до того, как я сюда приехала. В шестидесятых они продали имение отцу Чарльза Виккенгема. В старые добрые времена в сады поместья пускали местных жителей для летних празднеств и пикников. А когда поместье попало к Виккенгему, он совсем запустил его. Это был позор на его голову, поскольку это действительно прелестнейший образец архитектуры эпохи Тюдоров. Все мы знаем, что, когда имение унаследовал его сын, он принялся что-то пристраивать и переделывать, чего бы ему ни за что не разрешили делать. Боже упаси поставить тут без разрешения муниципалитета хотя бы оранжерею, а ему даже убийства сходили с рук!
Поняв, что все ею изложенное оказалось по меньшей мере неуместным, хозяйка, немало сконфуженная, вышла из комнаты, к великому облегчению Анны.
Только она налила себе чаю, как послышался легкий стук в дверь. Вернулась хозяйка гостиницы — на сей раз с папкой, в которой были собраны изображения Мейерлинг-Холла, каким он был прежде.
— Мистер Макдональд весьма заинтересовался этими картинками: они показывают Холл таким, каким он был до пристроек. Вы можете видеть, как преобразился дом за века.
— Большое спасибо, я непременно это посмотрю.
— Пожалуйста. Это одно из стариннейших зданий нашего края.
На сей раз Анна встала проводить хозяйку до двери, дабы ясно показать: она хочет, чтобы ее оставили одну. Вернувшись к столу, Тревис взяла сэндвич, а другой рукой принялась листать папку. На некоторых фотографиях имелся штамп библиотеки, — несомненно, племянница постаралась. Анна подсела к столу и просмотрела всю папку. Чуть погодя она вышла в Интернет и попыталась найти побольше подробностей.
Уже после десяти Тревис наконец добралась до паба. Ленгтон с Льюисом были уже заметно подшофе. По всему столу валялся арахис и пустые пакетики из-под чипсов.
Ленгтон демонстративно посмотрел на часы:
— Что-то ты слишком долго принимала ванну.
— Я хочу вам кое-что показать. — Она присела за стол. — Я тут порылась на сайтах по национальному наследию… — Анна рассказала им о не в меру услужливой хозяйке гостиницы, затем глубоко вздохнула. — Итак, в один и тот же период были построены четыре знаменитых особняка: Баклбери-Холл, Тэтчери-Мэнор, но особенно меня заинтересовал тот, что называется Харрингтон-Холл. Он знаменит большим количеством тайных убежищ для священников, которые там обнаружились. Причем два из них нашли за последние пару лет! Всего их найдено семь, но предположительно их может быть и больше.