В ту ночь я добирался домой, вспоминая, как впервые оказался свидетелем такой аварии. Шел 1977-й, мой первый год в Нью-Йорке. Я находился близ Колумбийского университета, вокруг толпились люди, повсюду звон стекла, крики, сирены. Мрачные типы слонялись по улицам, грабили магазины. Какой-то мужик вынимал телевизор из разбитой витрины, другой тащил целых пять радиоприемников.
Я подал документы в Академию, хотел стать копом, хотел жить в Нью-Йорке. Но в тот вечер я в первый и последний раз задался вопросом: а не следовало ли выбрать местечко потише, побезопаснее – Австралию, Канаду?
Проходящая мимо девушка взяла меня за руку, и мы поднялись на крышу ее дома, а там уже десятка два людей, в основном студенты. Я переночевал на одном матрасе с той девушкой, чьего имени так и не узнал. А когда проснулся, увидел других – на матрасах, пластиковых стульчиках из кафе, в спальниках. Их юные лица были прекрасны в рассветных лучах. Я окинул взглядом город и увидел восходящее солнце. И влюбился.
5
Всю свадебную ночь, пребывая в хмельном тумане, я не переставал думать: кто все эти люди? Их было море, кого-то я узнал, иные казались смутно знакомыми, будто из другой жизни. К полуночи воцарилось настоящее столпотворение, и мне это нравилось. «Ты коллекционируешь друзей, Арти, – посмеиваясь, сказала мне как-то Лили Хейнс. – Ты всеядный коллекционер. И женщин, и не только. Без разбору. Ты чувствуешь себя уверенно, когда у тебя столько друзей, и ты что-то делаешь для них, и просишь их о чем-то, ты – мне, я – тебе; впрочем, ты же сам знаешь, верно?»
Сейчас я вспомнил эти слова, и тут кто-то дернул меня за рукав. Это была Милли Крэбб, я обернулся к ней и подумал: это же твоя свадьба, гуляем!
– Арти! Привет, Арти! Артемий!
Еще больше людей. Люди, говорящие по-английски. По-русски, Люди, которых я знал по Брайтон-Бич, их дети, малыши, подростки, тянущие на балкон перекурить, Милли и Мария в компании девочек постарше, будто ошеломленные вниманием к себе. Всей компанией они переместились на улицу, оставляя за собой смех.
Смех нарастал. Голоса звучали громче, крепчал жар от толпы и оркестра, игравшего что-то бразильское. Я, одурманенный выпивкой, старался не думать о Сиде, и тут из-за спины меня окликнул знакомый голос. Рикки Тай.
Да, это был Рикки, в превосходном черном летнем костюме, неописуемо красивый, стройный, изящный в свои без малого сорок. Он жил по соседству со мной, этажом выше. Дом принадлежал его родителям, они и мне помогли купить квартиру. Когда-то мы с Рикки тесно общались, но жизнь разнесла нас в разные стороны. Он постоянно был в разлетах, занимался бизнесом в Азии. Я обнял его.
– Женился. И вправду женился, – произнес он и вручил мне сверток в красной бумаге. – От родителей. Отец слишком плох, прийти не может, а мать его не бросит. От меня подарочек попозже, – ухмыльнулся он. – Но мама очень жалеет, что не сумела выбраться.
– Знаю. Я говорил с ней. Слушай, я никого не приглашал на эту церемонию, никого, понимаешь. Так Максин пожелала.
– Знаю, дорогуша, – ответил он. – А немало тут народу, – добавил он, обозрев комнату. – Круто.
Рик вдруг замялся.
– Кстати, а Сид Маккей будет? – спросил он наконец.
Я чуть не вздрогнул:
– А что?
– Просто спрашиваю. Вы же друзья И хорошие друзья. Я решил, что он придет на твою свадьбу. Подумал, что пригласишь его. Или, может, этот твой русский кореш, Свердлов, имеет что-то против престарелых педиков?
– Что это с тобой? Конечно, я пригласил Сида. Но он сказал, что вряд ли сподобится выбраться в город. Разумеется, пригласил. И я даже не знал, что вы с Сидом приятели, – сказал я.
– Прости. Выпил лишку.
– Так ты знаешь Сида? – спросил я.
– Ты нас и познакомил.
– Что? Когда? Не припомню такого.
– Ладно, проехали, – сказал Рик.
Я придвинулся ближе к нему.
– Послушай. Я видел Сида сегодня утром. Он позвонил мне очень взволнованный, в Ред-Хуке убили человека. Ты что-нибудь знаешь об этом?
– Нет, – ответил Рик, порываясь уйти. – Откуда мне знать? Надо выпить. Поговори с моей сестричкой, она прилетела из самого Гонконга ради тебя.
– Арти, дорогой, поздравляю!
Ее лицо рядом с моим, ее ладонь на моей руке, густой сексуальный аромат «Джой», как всегда, окутывает Дон Тай.
– Привет, Дон.
– Привет, Арти.
Мы поцеловались, и она отступила назад, чтоб я оценил, как она повзрослела. Та сногсшибательная девчонка, что я знал когда-то, теперь была дамой средних лет. Она огляделась, и тут же возник официант с бокалом. Дон не утратила своей властной царственности: когда ей было что-то нужно, люди тотчас понимали это.