– Да, – сказал он и быстро пошел к машине. – Иди-ка сюда.
Мы сели в «эскалейд», Толя пошарил в кармане своей желтой рубашки, вытащил коричневый конвертик и вручил мне.
– Я хочу, чтобы ты знал все, на случай, если что-нибудь приключится. Чтобы ты оградил от напастей девочек, мою бывшую, да и себя самого, Артем. Я назначил тебя душеприказчиком, хотя в завещании описано не так уж много, – он засмеялся. – Я гражданин США, но это не делает меня абсолютным адептом американского налогового кодекса. Шутка.
Я раскрыл конверт. Там лежал ключ от сейфа.
– Это ключ от депозитной ячейки в банке, – сказал он. – Я скажу тебе, в каком. Если что-нибудь случится, первым делом отправляйся туда. Даже не пытайся еще что-то предпринять – без толку. Не звони копам, ничего больше не делай, беги к этому ящику, пока его не взломали, и хватай что внутри.
– О чем ты?
– Это просто депозитный сейф. Не вселенский секрет, не идиотский код да Винчи, Артем, это просто ключ к ящику с бумагами. Поэтому ты пойдешь и возьмешь, что там есть, и отдашь это Валентине, старшей из моих дочерей и самой умной, ладно?
– Почему бы тебе самому не отдать ей этот ключ?
– У тебя надежней. Раньше я никогда не чувствовал себя уязвимым, а сейчас чувствую. Так что сделаешь.
Это не было вопросом.
Я кивнул и сунул конверт в карман.
– Ты болен? – спросил я. – Скажи.
– Нет, – сказал он, но я ему не поверил. Он добавил: – Обещаешь? Несмотря ни на что? Несмотря на то, кто там станет задавать официальные вопросы?
– Да.
– Когда меня ранили позапрошлой зимой, лежу я, значит, в больнице и не могу говорить, но думаю: надо отдать ключ Артемию. Надо попросить его.
Его здорово порезали в деле Билли Фароне, которое я вел. Он взялся разыскать бандитов, которые были там замешаны, и ему всадили по рукоять рыбацкий нож с зазубренным лезвием, и я нашел его в паршивой больничке на Кони-Айленде.
– А почему сейчас? – спросил я.
Он пожал широченными плечами и ответил, переходя с русского на английский, словно и в своем обширном языковом багаже не находил укромного места:
– Расскажу как-нибудь. Сейчас мне нужно, чтобы ты взял ключ. Чтобы ты дал слово приглядывать за моими девочками. И бывшей супругой, идиоткой. – Он засмеялся. – Бывшая миссис Свердлова – очень милая леди, но сейчас ведет мирную жизнь на юге Флориды в Бока-Ратон. Можешь представить себе мою жену в Бока-Ратон? Некогда, в Москве, она преподавала древнюю китайскую поэзию, И была той еще рок-н-рольщицей: и Цюй-Юаня процитирует, и «битлов» споет. Умница, красавица, мятежница: А сейчас гуляет со своим пластическим хирургом, который носит кепку яхтсмена и синюю куртку при золотых пуговицах с якорями. Солнце иссушило ее мозг до размеров картофельного чипса, понимаешь? Ладно, хорош тоску на себя нагонять. Короче, доверься мне, как я тебе.
Толя высунулся из окна машины.
– Мне так здесь нравится. – Он глянул вверх. – Посмотри на этих чаек. Ладно. У меня жажда – признался он, – но я утолю ее. Обстряпаю свои сделки, а когда покончу с Бруклином, клянусь, я все распродам. И отойду от дел. Буду путешествовать. Стану философом. А?
Он включил зажигание. Неторопливо доехал до узенькой улочки, где находился бар. Припарковался.
В этом заведении фантазия рисовала пьющих портовых грузчиков, а снаружи – шеренгу девок, призывно помахивающих сумочками. А можно было представить и туземцев-могавков, индейских рабочих из Канады, нанятых для постройки моста Верразано. Я видел этих могавков на картинках – они сидели на высоченных стальных столбах, будто свисающих с неба. На этой улице когда-то кипела жизнь.
Мягкий голубоватый свет, исходящий от воды, придавал зданиям цвет старинной голландской гравюры. Кирпичи призрачно мерцали. Очаровательно, несмотря на щербатую мостовую и облупленные фасады.
Толя захлопнул дверцу.
– Ред-Хук – мой последний лакомый кусочек, а потом завязываю, – объявил он и посмотрел на меня. – Я устал, я ухожу.
Вдруг мне подумалось: он хочет сбежать.
– И куда отправишься?
– Италия, Франция, Вьетнам, Куба. Может, осяду в Гаване. Заведу хорошенькую подружку, буду путешествовать и чревоугодничать.
– И есть кто на примете?
Он застенчиво улыбнулся:
– Не исключено.
Посмотрел на меня и снова переключился на свой русско-английский жаргон:
– Таки это не строгая архитекторша с вампирским красным ртом и не шлюха с гигантскими сиськами. Это действительно милая женщина.
– Я думал, ты купил тот дом для своей архитекторши.
– Она меня не любит. Я покупаю дома для нее, но это ничего не значит.
– Я ее знаю? Ту милую женщину?