Теперь Джек рассказывал всем о бойне в русской школе. Внезапно за столом воцарилась тишина. Одна девушка, еще не читавшая новостей, расплакалась. У нее мать в России, сказала она, вскочила и выхватила мобильник. Какое-то время все молчали, потом галдеж возобновился.
– Поехали домой, – отрывисто сказала Вэл Джеку. – Не могу здесь больше оставаться. Подожду тебя на улице. – Она поднялась и направилась в дамскую комнату.
Джек извлек из кармана ворох мятых купюр.
Один из парней за столом – владелец клубов, по его словам, – вытащил черную карточку «Американ-Экспресс».
– Я расплачусь, – сказал Джек. И добавил, обращаясь ко мне: – Я хочу произвести на Свердлова хорошее впечатление. Я без ума от его дочери. Это не обычные шуры-муры. Я по-настоящему ее люблю.
– Ей только девятнадцать.
– Люди разные, – искренне молвил Джек. – Она – необычная. У нее зрелая душа. Ничего не могу с собой поделать. Пытался, но не могу. Думаешь, Свердлов меня за это прикончит? – спросил он с улыбкой. – Думаешь, он меня грохнет, Арти?
22
Мы стояли на улице перед рестораном, Толя все еще курил сигару, Джек с Вэл не отходили друг от друга. Я взглянул на часы. Больше ждать нельзя. Я повернулся к Джеку и спросил:
– Сид Маккей был тебе другом?
– Конечно, – ответил он. – Больше, чем другом. Когда-то он был моим шефом, почти как отец. В последние годы он, правда, свихнулся, стал параноиком. Он собирал материалы, все это знали. Думал, что все мухлюют с информацией, что пресса коррумпирована, что все мы выдумываем сюжеты. Старость не радость. Наверняка у него склероз. Сид хранил все в папках, их желали заполучить, а там ничего не было. А что? Почему вдруг ты заинтересовался?
– Я слышал, будто он уволил тебя, когда ты что-то напортачил.
Он засмеялся.
– Это было много лет назад. В другой жизни.
– Где ты был всю неделю, Джек? Со дня моей свадьбы?
– С Вэл, в Ист-Хэмптоне. Мы только сейчас выбрались в город.
– Так ты не слышал?
– Что именно?
Я не стал церемониться.
– Сидни Маккей умер, – объявил я.
Услышав это, Джек вдруг сполз по стене, опустился на колени. Вэл бросилась к нему, обняла, села рядом с мим на тротуаре. Прохожие глазели на них. Она не обращала внимания и обнимала Джека. Тот плакал. Я не мог понять, от души ли эти слезы или Джек просто гениальный актер. Впрочем, одно другому не мешает.
– Боже мой, – всхлипнул он.
Я присел на корточки рядом с Джеком.
– Вы близко общались? – спросил я.
– Конечно. Разумеется. Черт… Он помогал мне.
– В чем?
– Во всем. В работе, когда я только начинал. Даже помог купить квартиру в Ред-Хуке. О господи, а я не перезвонил ему на прошлой неделе. Он звонил мне, а я не отозвался.
– Почему?
– Я устал от его одержимости новостями, всей этой ерунды, его обвинений. Он зациклился на этом. Но кто его убил? Какому недоноску пришло в голову прикончить старого беднягу Сида Маккея?
– Каких обвинений? Он тебя в чем-то обвинял?
– Ты знаешь, кто его убил? – спросил Джек.
– Я подумал, что, может, это был ты.
Он с усилием поднялся на ноги, не без помощи Вал. Оттолкнув ее, Джек бросился на меня. Он был ниже ростом, но в хорошей форме, и кинулся на меня так резво, что сбил с ног, и я растянулся на тротуаре. Вэл схватила его за рукав.
– Прекрати, – велела она. – Прекрати.
Почти силой дотащив его до бордюра, она поймала такси и затолкала туда Джека. Подбежал Толя и попытался удержать ее, но шофер газанул, и такси умчалось по Девятой авеню.
Толя согнулся пополам и оперся о фонарный столб, тяжело дыша. Когда он распрямился, я увидел, что выглядит он скверно, ловит ртом воздух, чуть не падает. Я испугался до чертиков. У него уже был приступ удушья тогда, в Ред-Хуке. Он был болен и скрывал это от меня.
– Что с тобой?
– Куда они укатили? – Он огляделся, свирепо вращая глазами.
– Не знаю. Поедем к тебе. Я вызову врача. Ты хреново выглядишь, – сказал я.
– Ты позволил ей уехать с ним? – Он полез в карман брюк за телефоном.
– Я отвезу тебя домой.
– Еще чего. – Он яростно тыкал в кнопки мобильника. – Я хочу вернуть ее. Хочу, чтобы Валентина была со мной.
Я стиснул Толину руку: она была липкой от пота. Не хватало, чтобы он умер у меня на глазах, ведь казался он полумертвым: лицо землистое, перекошенное, дряблое. Он побрел к своей машине и споткнулся.
– Да уймись ты со своей заботой, а? – отмахнулся он. – Все нормально. Оставь меня в покое, елки-палки. Хочешь помочь – так помоги. Отдай остальные папки Сида Маккея. А сейчас я отправляюсь на поиски дочери.
Толя выглядел постаревшим, толстым, испуганным. Я преградил ему путь к джипу, встал у водительской двери.