Поторопись, мысленно понукал я себя. Может, он все еще в Москве. Сонни обещал сказать кому следует. В Москве еще можно схватить его. Задержать в аэропорту. Если же он отправится на юг, это будет труднее.
Кто-то постучал в дверь, и я потянулся к пистолету. Оказалось, пришла соседка Максин, которая думала, что мы все уехали. Я сказал, что работаю, уеду позже, улыбался, делал вид, будто собираю пляжные принадлежности. Эта женщина, наверное, решила, что у меня не все дома.
Гостиная Максин была маленькой и аккуратной, с двумя окнами, выходящими на реку. Я провел здесь сотни ночей, сидя на диване под красным покрывалом, пробуя пиццу, валяя дурака. Она дала мне ключи и сказала: «Это ведь наш дом. Наше гнездышко. Общее».
Сейчас же я чувствовал себя оккупантом. На душе скребли кошки. Максин не желала видеть меня на море. Я уже не знал, желает ли она меня вообще, и мне оставалось лишь углубиться в папки с бумагами, наследие Сида.
Я взял папку, озаглавленную «Ядерные чемоданы». Эти слова были выведены от руки.
Заголовок был из одной русской газеты, которые набирают материал в «Нью-Йорк Пост», из британских таблоидов и российских новостных агентств. Она печаталась в Бруклине. Народ ценил ее за сплетни, новости и астрологический прогноз. Я встречал ее в киосках на Брайтон-Бич.
Посмотрел на дату. Вышла два месяца назад. Я перевернул страницу и увидел, что она приколота скрепкой к более свежим распечаткам статей из Интернета, автор которых – Джек. У него был свой сайт.
Я прошел в спальню девочек и включил компьютер. Я плохо разбирался в этих делах, но по крайней мере сумел добраться до сайта Джека, где прочитал еще кое-что. То же, что и в статье. «Ядерный чемодан» на одном из заброшенных доков в Ред-Хуке. Никто не пострадал. Я знал, что такое случалось в городе не единожды. Как правило, власти старались не поднимать шума, если могли.
Я курил, пробегая глазами всю эту радиоактивную дребедень, в основном – интернетовские сплетни, пересказ того, что проскочило в новостях, и дневники, из которых не удалось почерпнуть ничего нового. Заявления, опровержения, спекуляции, страшилки, вроде того, что иногда запускают по телевизору, когда нужно заполнить пробелы между новостями.
Я выключил компьютер, вернулся в гостиную и поставил «Пипл Тайм», мрачный альбом, записанный Стэном Гетцем всего за несколько месяцев до смерти, когда он едва мог играть. Но он играл, играл роскошную музыку. Это был один из тех альбомов, которые я подарил Максин. Он не пришелся ей по душе, но она слушала очень внимательно, старалась проникнуться. Если поработать над собой, вслушаться, то она поймет, так считала Максин. Я наблюдал, как она сидела на диване: подогнув под себя ноги, будто школьница, откусывая пиццу, она слушала, будто на экзамене, силясь уловить смысл. Хотелось сказать ей: просто отдайся музыке. Но дело было в другом: довольно и того, что она старалась.
Нервничая, я перечитал еще несколько газетных вырезок, что-то о ядерной контрабанде, какая-то псевдонаучная муть, правительственные доклады, статистика, гипотезы и бесчисленные статейки Джека. В основном его блеф.
Я бродил по спальне, открывал ящики, которые не должен был трогать. В верхнем ящике секретера обнаружилась кассета с лингафонным курсом русского и блокнот, запечатлевший ее упражнения в кириллице. Я почувствовал, будто нечаянно сунул руку в чужую душу, в ее душу. Она учила русский, но никогда об этом не рассказывала. Крупный неровный почерк, старания вывести русские буквы растрогали меня больше, чем что-либо в ней. Чего еще я не знаю? Мы жили вместе уже полтора года, а знакомы были гораздо дольше. Я наткнулся на снимок отца Максин, неулыбчивого мужчины в пожарной форме, отложил его. Фотографий матери не было.
Я вернулся к папкам и изучил график, посвященный бомбам. Чушь собачья.
Но я знал, что у людей на уме. Мы с Максин говорили об этом, потому что данная тема обсуждалась у нее на работе. Мы смеялись над пресловутыми ядерными чемоданами. Люди воображали себе миниатюрную серебристую ракетку с маленькой ядерной боеголовкой, запрятанную в старомодный чемодан из коричневой кожи, с лямками и ручками, чемодан из фильмов Хичкока, с яркими цветными наклейками: «Отель Ритц, Париж», или «Восточный экспресс, Стамбул», или «Гостиница Националу Москва». Открываешь чемодан, и – опля! – из него выскакивает крохотная ракетка, и игрушечный огненный шарик накрывает 34-ю улицу, или Таймс-сквер, или Уолл-стрит, и карликовый ядерный грибок вырастает над Манхэттеном, как в фильме «Терминатор-3» и поднимается ужасный вихрь, сметающий все живое. Я знал, что именно так люди и думают; я и сам так думал, пока не довелось поработать с таким делом.