«У меня есть джип и разрешение на оружие», – рассказывал он. Он даже не был полицейским.
Теперь же здесь не найти приключений, если только не искать целенаправленно. Люди даже стали присматриваться к Южному Бронксу на предмет покупки недвижимости.
У воды теснился Хантс-Пойнт, где располагались продовольственные рынки. А двести лет назад пять или шесть богатых семейств держали здесь свои летние дачи. Я свернул в тупик и уперся в проволочную ограду, за которой виднелся старый пирс и река. С южной оконечности Бронкса просматриваются Ист-Ривер и Манхэттен.
Позади сигналил грузовик, по радио звучали отголоски какого-то матча. Я прикинул, что нахожусь недалеко от стадиона. Хорошо бы бросить все, успеть на игру, прощальный матч Мариано за «Янки», посидеть рядом с Максин, выпить кружку-другую пива. Я чертовски надеялся, что не испортил свою жизнь окончательно. Я приеду к ней завтра. Все будет хорошо. Проведу с нею День труда, последний летний праздник.
Я заключил сделку с самим собой: если выберусь до Дня труда, Максин меня простит.
Я снова свернул не туда, сдал назад, торопясь добраться до Толи Свердлова. Вверх по улице расположилась огромная торговая база, бесконечные ряды складов, где фрукты и овощи ожидали развоза по городу.
Вдали виднелся новый рыбный рынок. Рынок на Фултон-стрит убирают, рыбу станут доставлять сюда. Я же искал мясо.
Хантс-Пойнт – крупнейший в мире продовольственный портал. Все свозилось сюда и развозилось отсюда, и даже в воскресную ночь здесь кипела жизнь, и восемнадцатиколесные фуры с ревом проезжали пост охраны и громыхали по рынку.
Значок помог мне миновать пост. Я заехал на парковку. На другой стороне грузовики выстроились в ряд у огромных труб-гармошек, свисавших с перекладины. Это система очистки воздуха, но не верь глазам своим, рассказывал мне кто-то. Никто ею не пользуется, ее установили лишь затем, чтобы пустить пыль в глаза какой-то природоохранной группе. По слухам, заключались тут и другие сделки, вроде ценового сговора. Все более или менее чисто, однако дела велись за наличный расчет.
Рынок был подобен городу: здесь имелся свой банк пара закусочных, магазины. Кое-кто из поставщиков торговал с маленькими лавочками, но большинство бы ли оптовиками. Длинное строение с грузовыми терминалами по фасаду было поделено на секции – баранина, свинина, говядина. Два грузовика подъехали задом к терминалам, рабочие выгружали товар, много коробок, туши. Скоро вся торговля переместится сюда, а на Мясном рынке в центре останутся лишь рестораны, где подают кроваво-оранжевый «мохито».
Было очень шумно: рокотали моторы грузовиков где-то подвывал генератор, потрескивали кондиционеры, низко летели самолеты, направлявшиеся в Ла Гуардия. грузчики перекликались с водителями, радиоприемники передавали бейсбольный матч. Должно быть такой же шум царил когда-то в бруклинских доках.
Я поездил по округе, выискивая адрес, который дал Толя. Запутался в бесконечных рядах складов.
Поторопись. Сердце обмирало, сбивалось с ритма. Нужно покончить с этим делом до ночи. Обязательно. Надо, чтобы Джека вернули, где бы он ни находился. Покончить с этим.
Наконец я увидел человека, который махал грузовику, сдающему задом к терминалу. Я высунулся, и человек указал мне путь.
Вывеска у подъезда гласила, что этот оптовик продает лучшую в мире баранину. На вывеске значились буквы «РК» – наверное, название компании По соседству торговали курами. Вечер был теплый, влажный, и в нос ударил запах кур.
Я дошел до проходной «PK», где человек, сидевший за компьютером, позвонил по телефону и проводил меня в глубь склада.
Здание было огромным, высотой с двухэтажный дом, и почти пустым. Товар в основном развезли по городу, пополнение прибудет до рассвета. Мой проводник в стеганом комбинезоне прошел вперед и махнул рукой. В темном холодном углублении хранились немногие оставшиеся ящики с мясом.
– Там, – произнес проводник.
За столом, спиной ко мне, сидели двое мужчин, перед ними стояла бутылка водки. Один из них оказался Толей. Он услышал, как открылась дверь. Второй тоже обернулся и представился: Ронни Крушенко. Поднялся, чтобы пожать мне руку. На одном глазу была повязка, будто у пирата или человека после операции на катаракту. Он поздравил меня, и я вспомнил, что он был на моей свадьбе.
На столе стояла большая синяя банка икры и тарелка с хлебом. Сам стол был восьми футов длиной, из какого-то ценного дерева. Стены были оклеены золотыми ворсистыми обоями, на них висели обрамленные фотографии Ронни с разными знаменитостями. На полке длиной во всю стену красовалась коллекция фарфоровых овечек.