Отец остолбенел. Он взглянул на меня. Наверное, прикидывал, многое ли мы с Сейди успели подслушать.
— Все это пустяки, — ответил он.
Так мы и поверили! Но похоже, еще больше поверить в это нужно было ему самому.
— А что вы скажете насчет особой экскурсии по Британскому музею?
Мы втроем уселись на заднее сиденье. Сейди плюхнулась между мною и отцом.
— Уму непостижимо, — по-старушечьи ворчала она. — Один вечер вместе с родной дочерью, и тут не удержаться от своих исследований.
Отец натянуто улыбнулся.
— Дорогая, будет очень увлекательно. Хранитель коллекций Древнего Египта лично пригласил.
— Велика важность! — фыркнула Сейди и тряхнула головой, убирая с лица красную прядь. — Канун Рождества, а мы идем смотреть заплесневелое египетское старье. Ты вообще способен думать о чем-то еще? Или только о своих чертовых мумиях, каменных плитах и прочей дребедени?
Скажи это я, отец бы на меня разозлился. Но на Сейди он никогда не злился. Он просто смотрел из окна на темнеющее небо и дождь.
— Да, дорогая. Способен, — тихо ответил он.
Когда отец говорил тихо и глядел в пространство, я знал: он думает о нашей маме. За последние несколько месяцев с ним это бывало очень часто. Сколько раз я приходил в гостиничный номер и видел отца с мобильником в руке, а с дисплея ему улыбалась мамина фотография. Мама снималась на фоне пустыни. Волосы она убрала под платок, а синие глаза восторженно глядели в мир.
И на раскопках я часто заставал отца разглядывающим горизонт. Он вспоминал, как они с мамой познакомились. Тогда они были молодыми учеными, оказавшимися в Долине царей,[1] где обнаружили затерянную гробницу. Отец занимался египтологией, а мама была антропологом и искала древние образцы ДНК. Эту историю он мне рассказывал не менее тысячи раз.
Такси вывернуло на набережную Темзы. Мы проехали мимо моста Ватерлоо. Отец встрепенулся.
— Остановитесь на минутку, — попросил он водителя.
Мы находились на набережной Виктории.
— Пап, зачем мы здесь остановились? — спросил я.
Он вылез из машины, будто и не слышал моего вопроса. Мы с Сейди тоже вылезли. Отец глядел на Иглу Клеопатры.[2]
Если вы ничего о ней не знаете, я быстренько расскажу. Игла — это обелиск. Он вовсе не похож на иглу и к Клеопатре никакого отношения не имеет. Наверное, англичанам такое название просто показалось крутым. Высота обелиска — около семидесяти футов. Наверное, на своем прежнем месте он выглядел высоким, а среди высоких зданий вид у него невзрачный и какой-то печальный. Можно проехать мимо и даже не заметить, что эта каменная штучка на тысячу лет древнее Лондона.
Сейди обошла вокруг Иглы.
— Мы что, будем останавливаться возле каждого памятника? — угрюмо спросила она.
Отец глядел на вершину обелиска.
— Мне нужно было ее увидеть, — бормотал он. — Тут все и произошло…
С реки дул ледяной ветер. Мне хотелось поскорее вернуться в такси, но меня все больше настораживало поведение отца. Таким отрешенным я его еще не видел.
— Пап, ты о чем? Что здесь произошло? — спросил я.
— Это последнее место, где я ее видел.
Сейди остановилась и покосилась сначала на меня, потом на отца.
— Кого ее? Ты говоришь про маму?
Отец провел ладонью по ее волосам. Сейди была настолько удивлена, что даже не оттолкнула отцовскую руку.
Мне показалось, что я превратился в ледышку. Мамина смерть всегда была запретной темой. Она погибла в Лондоне в результате несчастного случая. Это все, что я знал. Дед и бабушка винили в ее гибели моего отца, но никто никогда не рассказывал мне подробностей. Сначала я приставал к отцу с расспросами, потом перестал. Во-первых, от моих вопросов он становился очень грустным. А во-вторых — он наотрез отказывался говорить об этом.
«Потом, когда будешь постарше», — это все, чего можно было от него добиться, и от такого ответа мне становилось еще тошнее.
— Ты говоришь, что мама погибла здесь? — спросил я. — Возле Иглы Клеопатры?
Отец опустил голову.
— Папа! — не отставала Сейди. — Я хожу здесь каждый день. И даже не знала, что мама погибла на этом месте! Почему ты от нас скрывал?
— Твоя кошка еще с тобой? — неожиданно спросил отец.
Странный вопрос он задал. Даже глупый.
— Представь себе, со мной. Но при чем тут кошка? Какое отношение она имеет к маминой смерти?
— А твой амулет? — спросил отец.
Рука Сейди коснулась шеи. Незадолго до того, как мы с Сейди разлучились, отец подарил нам обоим по египетскому амулету. Мне он подарил Глаз Гора[3] — очень популярный в Древнем Египте символ, оберегающий от злых сил.