– Не знаю. – Джим призадумался. – А ничего. Просто буду его прятать. Хоу не знает даже, что он у меня есть.
– Ну… может, и прокатит, если тебя никто не заложит.
– По-моему, наши парни на это не способны.
Они вернулись к себе и попытались смыть узоры с масок – нельзя сказать, чтобы с большим успехом: краска въелась в пластик, и друзьям удалось только размазать ее. Вскоре в дверь к ним заглянул ученик по фамилии Смайт:
– Почистить вам маски?
– Ничего не выйдет, краска впиталась.
– Я слышу это уже в энный раз. Но по доброте душевной, из желания послужить людям я покрашу ваши маски в естественный цвет – четверть кредитки за маску.
– Я так и знал, что тут подвох, – сказал Джим.
– Не хотите, как хотите. Давайте решайте быстрее, меня клиенты ждут.
– Смитти, ты способен продать билеты на похороны собственной бабушки. – И Джим достал четверть кредитки.
– Это идея. Как думаешь, по сколько брать за билет? – Смайт достал жестянку, кисточку и быстро закрасил смелый орнамент Джима коричневато-оливковым лаком, точно под цвет маски. – Ну вот! Через пару минут высохнет. А ты как, Саттон?
– Ладно, кровопийца, – согласился Фрэнк.
– Так-то ты отзываешься о своем благодетеле? У меня в женской школе важное свидание, а я тут трачу драгоценное субботнее время, выручая вас. – И Смайт столь же быстро обработал маску Фрэнка.
– Вернее сказать, сшибаешь денежки для свидания, – заметил Джим. – Смитти, что ты скажешь насчет хитрых правил, которые придумал новый шеф? Нагнемся или поднимем вой?
– А зачем поднимать вой? – Смайт собрал свои инструменты. – Каждое из них открывает совершенно новые возможности для бизнеса, если, конечно, у вас есть мозги, чтобы увидеть это. Если будут затруднения, обращайтесь к Смайту – обслуживаем в любое время.
Он задержался на пороге:
– А про билеты на похороны моей бабушки никому не говорите, а то она захочет урвать свою долю, пока не померла. У старушки на это хороший нюх.
– Фрэнк, – сказал Джим, когда Смайт ушел, – что-то не нравится мне этот парень.
– Зато он нас выручил, – пожал плечами Фрэнк. – Давай отметимся, пусть нас вычеркнут из черного списка.
– Давай. Он мне напомнил слова дока: какой закон ни прими, он всегда открывает новую лазейку для мошенников.
– Совсем не обязательно. Мой старик говорит, что у дока не все дома. Пошли.
У кабинета директора они увидели длинную очередь желающих войти. Когда наконец в кабинет запустили их десятку, Хоу быстро осмотрел их маски и перешел к нотации:
– Надеюсь, юные джентльмены, это послужит вам не только уроком аккуратности, но и уроком внимания. Если бы вы обратили внимание на то, что вывешено на доске объявлений, то все вы, каждый из вас, лучше подготовились бы к инспекции. Что же касается самого нарушения, я хочу, чтобы вы поняли: дело здесь не только в детских, дикарских рисунках на ваших средствах защиты. – Он помолчал, чтобы убедиться, что его слушают. – Нравы в колониях вовсе не обязательно должны быть грубыми и вульгарными. Как глава этого учебного заведения, я намерен проследить за тем, чтобы все дефекты, заложенные домашним воспитанием, были устранены. Главная цель воспитания, если не единственная его цель, – это формирование характера, а характер создает только дисциплина. Считаю, что я как нельзя лучше подготовлен к выполнению этой задачи. Перед тем как прибыть сюда, я двенадцать лет преподавал в военной академии в Скалистых горах. Это превосходнейшая школа – школа, которая выпускает мужчин.
Он снова остановился – то ли перевести дыхание, то ли дать слушателям проникнуться своей речью. Джим, который пришел сюда только затем, чтобы с него сняли взыскание, больше не мог слушать. Высокомерное отношение директора, особенно его высказывание о том, что в домах колонистов царит нездоровая обстановка, вывели его из себя.
– Мистер Хоу, – сказал он.
– Да? Что такое?
– Здесь не Скалистые горы, а Марс. И это не военная академия.
Изумление и гнев мистера Хоу были столь велики, что в какой-то момент казалось, что он сейчас бросится на мальчика с кулаками или его хватит удар. Затем он овладел собой и процедил сквозь зубы:
– Ваша фамилия?
– Марло, сэр. Джеймс Марло.
– Было бы намного лучше для вас же, Марло, если бы здесь была военная академия. – Он повернулся к остальным ученикам. – Остальные могут идти. Воскресные привилегии восстановлены. Марло, останьтесь.
Когда все вышли, Хоу сказал:
– Марло, нет на свете ничего отвратительнее наглого, неблагодарного, не знающего своего места юнца. Вы получаете прекрасное образование исключительно благодаря Компании. И вряд ли вам пристало дерзить людям, которых Компания поставила наблюдать за вашим обучением и содержанием. Вы сознаете это?