- Слушаю, Бакланов… Доброе утро, Надежда Павловна… Гм… - Он покосился на меня. - Можно я позвоню вам минут через пять? Вы дома или… Нет, у меня все готово, но… Да, вы угадали. Я вам через пять минут позвоню. - Он положил трубку и молча уставился на меня, явно ожидая, когда я уберусь из его кабинета.
- Это Надежда Маленина? - спросил я.
- Да, - ответил он нехотя. - А что?
- Она мне нужна. Она дома или в ГУБХССе?
- Она на работе. А зачем она тебе?
- Да так, пустяк… - Я усмехнулся. - Текучка… - И хотел уйти, уже взялся за дверь.
Но Бакланов вдруг встал.
- Игорь, я хочу тебе кое-что сказать. Конечно, лучше бы это сделать в пивной, но времени нет. Послушай. Дело, которое тебе всучили, - не для тебя. Подожди, не обижайся. Просто ты зря будешь надрываться, но как раз этого тебе лучше не делать, поверь.
- Почему?
- Старик, я не могу тебя во все посвящать, - сказал он. - Просто я к тебе хорошо отношусь, ты же знаешь. И я тебя по-дружески прошу - возьми больничный лист и свали с этого дела. Хотя бы на неделю. Поезжай в санаторий, я тебя устрою в любой, возьми с собой твою девочку, хоть трех! А через десять дней все изменится, поверь…
- Что изменится?
- Старик, не пытай меня. Просто поверь - не нужно тебе лезть в это дело.
- Коля, мы свои люди, - сказал я совершенно спокойно. - Через десять дней очередное заседание Политбюро. Когда ты говоришь, что что-то изменится, ты это имеешь в виду?
- Ну, ты даешь! - он хмыкнул и покачал головой. - Ох, эта вечная подозрительность! Сядь, поговорим. Хоть мне и некогда, но…
Я не сел, я продолжал стоять у двери. Бакланов обошел стол, прикрыл дверь у меня за спиной.
- Игорь, - сказал он мягко. - Я к тебе хорошо отношусь, я помогал тебе все эти годы. Так?
- Так, - сказал я, потому что это было правдой.
- Теперь слушай. Где, когда и что изменится, - произнес он с нажимом, - я тебе не скажу. Но запомни: если ты не будешь вгрызаться в это дело - тебя ведь никто не заставляет вгрызаться на всю катушку, - а проведешь его так… ну… не мне тебя учить, ты понимаешь?
Я молчал. Он не дождался ответа и продолжил:
- Короче. Посмотри в будущее. Все может измениться, а нам такие, как ты, нужны.
- Коля, уж не в министры ли ты метишь?
- М…к! - сказал он огорченно. - Я с тобой по-дружески…
- По-дружески - что? Толкаешь меня замять убийство?
Он долго смотрел мне в глаза. Почти минуту. И было так тихо, словно мы с ним были только вдвоем во всей этой заснеженной Москве. Потом он повернулся, обошел свой стол, сел в кресло и сказал устало, почти безразлично:
- Извини, старик. Считай, что этого разговора не было.
Я пожал плечами и взялся за дверную ручку.
- Но имей в виду, - услышал я у себя за спиной. - Если наши дороги сойдутся…
- То что? - повернулся я в уже открытой двери.
Он посмотрел мне в глаза и улыбнулся прокуренными зубами:
- Там будет видно… Извини, мне нужно работать.
Я плотно закрыл дверь его кабинета. Практически Коля Бакланов молчаливо подтвердил, что Мигуна убили, и заодно вызвал меня на профессиональную дуэль. Но в таком случае без Светлова мне не обойтись. Я спустился на третий этаж к дежурному по Прокуратуре:
- Мне нужна машина. На весь день.
И пока он звонил в гараж и вызывал машину, я сел и на бланке Прокуратуры Союза ССР привычно отстукал два коротких служебных письма: запрос в Московский уголовный розыск о всех совершенных 19 января на территории Большой Москвы преступлениях и распоряжение начальнику Главпочтамта Москвы Мещерякову о выемке и доставке в Прокуратуру СССР следователю Шамраеву всей почтово-телеграфной корреспонденции, поступающей на имя С.К. Мигуна по его служебному и домашним адресам. Это были чисто формальные первичные следственные действа. Арест на корреспонденцию мы, следователи, накладываем почти по каждому делу. Подмахнув эти бумаги, я положил их на стол перед дежурным прокурором и попросил:
- Отправьте, пожалуйста, сегодня.
- Машина внизу, - сказал он. - «МОС 16-54». Водитель Саша Лунин, вы его знаете.
Такого аврала, какой я увидел в то субботнее утро в Главном управлении по борьбе с хищениями социалистической собственности, я не видел давно. На всех пяти этажах ГУБХСС, расположенного на Садово-Сухаревской в старинном зеленом особняке, где бальные залы и гостиные давно разгорожены под следственные кабинеты, шла напряженная и шумная работа - инспекторы, старшие инспекторы и инспекторы по особо важным делам ГУБХСС МВД СССР совместно с милицейскими следователями допрашивали в кабинетах арестованных по операции «Каскад» деятелей подпольного бизнеса: московских, кавказских и среднеазиатских махинаторов, смещенных директоров крупных торгов, винзаводов, мясо-молочных комбинатов и магазинов.
Я поднялся на третий этаж, к заместителю начальника Главного управления полковнику Малениной, но выскочивший из ее кабинета модно одетый инспектор Саша Сычов, мой ученик, который лет пять назад проходил у меня практику, сказал:
- Ой, здрасте! Вы к Надежде Павловне?
- Да.
- Ее здесь нет.
Я кивнул на полуприкрытую дверь кабинета:
- А кто там?
- Я там допрашиваю очередного лимонщика [4], начальника сочинского курортторга. Кстати, он сказал, что это вы привезли его из Адлера. Спасибо, нужный мужик.
- А что у вас происходит? Что за аврал?
- Ужас! Не говорите! - улыбнулся Саша. - Операция «Каскад» - слыхали?
- Немножко… - улыбнулся я.
- А знаете, откуда взялось это название? Подмосковный электроламповый завод выпускал такие модерновые люстры, с тройным режимом света, «Каскад» называются - мечта домохозяек. Моя жена мне уши пропилила: достань, и все! А как достанешь - у них вся продукция шла налево, все сто процентов. А ревизию - ни-ни, на шаг к заводу не подпускали, потому что директор завода - племянник Мигуна. Но дней десять назад Маленина дала «добро» и - понеслось! И племянника взяли, и еще сотни - раскручиваем коррупцию и мафию, как вы учили…
Я снова улыбнулся. Вот она, ирония судьбы. Жизнь генерала Мигуна оборвалась под люстрой «Каскад», которую под его прикрытием выпускал его родной племянник. Неисповедимы пути Господин - так, кажется?
- Но почему аврал? Почему в субботу допросы? Это же не положено? - спросил я словоохотливого Сашу.