- Не твое дело, Гуревич, чья там дочка! - остервенело сказала в микрофон Маленина. - Звук!
- Слушаюсь, товарищ полковник, - отозвался голос бедняги Гуревича, и тут же без паузы возникло шумное дыхание с женским пристоном:
« - Еще!…
- А почему ты не можешь Гиви помочь? - спросил мягкий, хорошо поставленный мужской баритон.
- Отстань! Я тебе уже сказала почему!»
- Когда она это сказала? - воскликнула в зале Маленина. - Ну, Гуревич! Такой момент пропустил! Не прощу!… Будем гнать жидов из органов, товарищ министр!
Генералы повернулись к Малениной чуть в профиль, и я узнал в одном из них министра МВД СССР генерала армии Николая Щелокова, а в другом - генерал-майора Алексея Краснова, нового, после погибшего в Афганистане Папутина, начальника Отдела внутренней разведки МВД СССР.
«- Нет! - сказал вдруг женский голос и тут же перешел в плач: - Я не могу! Не могу!… Я старая! Я старая!…
- Не кричи, - сказал баритон. - Неудобно, там гости…
- Да плевала я на твоих гостей! В гробу я их видела! - закричал женский голос. - У меня жизнь прошла, жизнь! Я бабушка уже! Старуха!…
- Перестань, перестань… - увещевал мужской голос. - Просто сегодня ты не в ударе, придешь завтра. Заодно привези Гивины бриллианты, раз ты ничего для него не можешь сделать…
- Тебе лишь бы бриллианты!!! - взорвался женский голос. - На! На! Все эти цапки!»
В эфире послышался звон падающих на пол предметов.
- Сука! - прокомментировала Маленина. - Бриллиантами швыряется!
- Подожди! Подожди! - снова мягко сказал баритон. - При чем тут эти сережки и браслеты?! Дай, я тебя умою. Вот так. Глупенькая, я же не для себя прошу. Я понимаю, пока был Мигун, для Гиви ничего нельзя было сделать, никакие бриллианты не помогали, но теперь…
- Она мне их не отдаст! - плача сказал женский голос.
- Кто?
- Бугрова, Ирка! - всхлипнул женский голос. - Она мне обещала через своего хахаля освободить вашего Гиви, но тот отказался, он Мигуна боялся!
- Но Мигуна уже нет…
- Ну, я не знаю, что делать… Пусть он подождет немножко!
- Он и так уже три года ждет… Ладно, я знаю, что делать, - сказал мужчина решительно. - Я у нее сам заберу бриллианты и отдам Чурбанову, и все будет в порядке…
- Юра не возьмет, - сказал женский голос. - Он сейчас в святого играет.
- Посмотрим! От таких бриллиантов еще никто не отказывался. Ладно, пошли, а то там гости скисли уже. Идем, я тебе спою твою любимую.
"Я ехала домой… - запел баритон. - Я думала о вас! Тревожно мысль моя то путалась, то рвалась…"»
- К чертям! - в сердцах сказала Маленина. - У меня уже шесть бобин его песен! Пора брать этого певца. Если его взять, он тут же расколется, родного папу продаст…
Я на всякий случай отошел от двери шагов на двадцать, к окну. Лучше бы я никогда не стоял возле нее, лучше бы я сидел дома с Ниночкой, лучше бы я не выезжал из Сочи, а остался там дворником, сторожем, каким-нибудь спасателем на детском пляже! Прав Каракоз - вот в чем истинный смысл «Каскада»! Не в жулье, которое они сейчас сажают пачками, не в борьбе с коррупцией за чистоту советской экономики и всей системы. «Каскад» - это Мигун, Галя Брежнева, интересно, - кто следующий? А жулье и всяких подпольных воротил они берут для того, чтобы иметь на Брежневых компромат. «Будем гнать жидов из органов!» - сказала Маленина, и я подумал: вот сука! Не ты ли прошлым летом зазывала меня в командировку, в Алма-Ату, открыто предлагая сказочную дорогу вдвоем в двухместном купе международного поезда «Москва - Пекин»?
Возбужденный голос Малениной прервал мои воспоминания:
- Не может быть, чтоб она не знала об этих пленках! Я с этой старой лахудры глаз не спущу!… - тут ее голос осекся в каких-нибудь двух шагах от меня. Я повернулся от окна и увидел ее растерянное, побелевшее лицо. - Игорь?
Рядом с нею шли министр внутренних дел Николай Щелоков и начальник отдела разведки Алексей Краснов. Все трое даже не сказали мне «здрасте». Маленина тут же оглянулась на дверь зала, мысленно оценивая расстояние от меня до этой двери и пытаясь сообразить, мог ли я что-нибудь слышать, а Краснов - маленький, с палкой, 50-летний хромоножка - нахмурился:
- Как вы сюда попали?
Я пожал плечами:
- Я, собственно, к Надежде Павловне.
- И вы давно здесь?
- С полминуты…
Похоже, я сказал это с достоверной естественностью - тень настороженности ушла с их лиц. Щелоков и Краснов двинулись дальше по коридору, а Маленина тут же с чрезмерной теплотой взяла меня под локоть:
- Игорек, пойдем ко мне в кабинет. Сто лет тебя не видела! Как сын? Как дела?
- У тебя и тут свой кабинет?
- А как же! Идем в гору! Пора навести порядок в этих хлевах. Я слышала - ты отдыхал где-то на юге? Везет же людям!…
Похоже, она несла эту чушь, чтобы не дай Бог не донеслись до меня еще какие-нибудь звуки из зала негласной слежки. И так, держа меня под руку и словно случайно касаясь моего плеча своей упругой грудью, она провела меня в дальний конец коридора, ключом отворила какой-то без таблички кабинет. Да, это был роскошный, почти министерский кабинет! С приемной, отделанной карельской березой, с мягкой мебелью и бюро для секретаря, а следом за приемной шел уже собственно кабинет - с огромными окнами на тихую улицу Огарева, с люстрой «Каскад» над письменным столом, с двумя кожаными диванами и баром в углу, с персидским ковром на полу. Маленина усадила меня на диван возле бара и налила в хрустальные рюмки французский «Наполеон».
- За встречу, старичок! Ты - единственный мужик, с кем я не трахнулась, хотя очень хотела когда-то! Я постарела, а? Будь!
Она залпом выпила полную рюмку коньяку и посмотрела, как я чуть пригубил, смакуя.
- Не наш человек, - прокомментировала она с улыбкой, налила себе еще, расстегнула китель и подсела ко мне на диван, совсем вплотную. - Ты что - не мужик? Выпить не можешь? Такая баба возле тебя сидит!
Баба действительно была в порядке: шея без единой морщинки, под кителем, за форменной офицерской рубашкой и галстуком - налитая, без лифчика, грудь. Она перехватила мой взгляд и усмехнулась довольно:
- А ноги какие? Ты глянь!
И совершенно бесцеремонно задрала и без того не по форме укороченную серую офицерскую юбку, вытянула ногу в хромовом сапожке.