– Мне немцы нравятся, – задумчиво заметила Марина. – Они моются.
– Это важно, – согласился Аркадий.
Татьяна добавила что-то под столом из плоской фляжки в шампанское и щедро плеснула в остальные три бокала. Водка и здесь подрывала моральные устои. Марина наклонилась над своим стаканом и прошептала: «Мольто импортанте».
– Мы знаем итальянский, – сказала Татьяна. – Два года ездили по Италии.
– Работали в балетной труппе «Большой Пикколо», – уточнила Марина.
– Это еще не значит, что она связана с балетом Большого театра, – прыснула Татьяна.
– Но мы действительно танцевали, – Марина выпрямилась, демонстрируя стройную мускулистую шею.
– В маленьких городках. Но сколько солнца, музыки, – вспоминала Татьяна.
– Когда мы уезжали, в Италии было с десяток так называемых русских балетных трупп. Все они копировали нас, – добавила Марина.
– Думаю, мы можем сказать, что прививали любовь к танцу, – сказала Татьяна. Она плеснула Аркадию еще. – У вас и правда нет денег?
– Ее всегда тянет не к тому, – пошутила Марина.
– Спасибо, – сказал Аркадий, обращаясь к обеим. – Я разыскиваю пару своих друзей. Одного зовут Макс. Русский, он одевается лучше меня, знает английский и немецкий.
– Такого не видали, – ответила Татьяна.
– И Борис, – добавил Аркадий.
– Борис имя известное, – сказала Марина.
– Его фамилия что-то вроде Бенца.
– Здесь такая фамилия тоже известна, – сказала Татьяна.
– Как он выглядит? – спросил Аркадий Томми.
– Высокого роста, интересный, дружелюбный.
– По-русски говорит? – спросила Татьяна.
– Не знаю. При мне он говорил только по-немецки, – ответил Томми.
Бенц оставался пока чем-то до того отвлеченным – ничего, кроме фамилии на регистрационной карточке в Москве и на письме в Мюнхене, – что Аркадию служило утешением даже то, что он встретил кого-то, кто видел его во плоти.
– Почему он должен знать русский? – спросил Аркадий.
– У Бориса, которого я имею в виду, западная внешность, – сказала Марина. – Я только хотела сказать, что он очень хорошо говорит по-русски.
– Он немец, – сказала Татьяна.
– Ты же с ним не была в постели.
– Ты тоже.
– С ним была Тима. Она рассказывала.
– Рассказывала? – передразнила чью-то жеманную речь Татьяна.
– Мы с ней подруги.
– Корова. Извини, – добавила Татьяна, увидев, что Марина обиделась. И обратившись к Аркадию, сказала: – Польский хрен, вот кто он.
– Тима здесь?
– Нет, не здесь, но я вам скажу, – ответила Татьяна. – Красная, все четыре колеса ведущие, откликается также, когда называют «Бронко».
– Я знаю, что она имеет в виду, – сказал Томми, жаждущий снова вклиниться в разговор. – Это дальше по дороге. Я отвезу вас.
– Жалко, что у вас нет денег, – сказала Татьяна Аркадию.
В данной обстановке Аркадий воспринял это как самый большой комплимент, какой только можно себе представить.
В стороне от основного шоссе стояла дюжина джипов, «Труперов», «Пасфайндеров» и «Лендкрузеров». У колеса каждой из машин стояла проститутка. Клиенты останавливались поторговаться на обочине. Как только договаривались о цене, девушка выключала красный фонарь, означавший, что она занята, клиент забирался внутрь, и они отъезжали в глубь площадки, подальше от света фар проезжавших мимо машин. На краю темного поля уже стояло десятка два съехавших с шоссе автомобилей.
Томми с Аркадием прошли вдоль ряда освещенных машин, пересекли площадку, уступив дорогу подъехавшему «Труперу». Томми все больше входил в роль гида.
– Они работали в прицепных домиках в городе, пока жители не стали жаловаться на движение в поздний час. Здесь они меньше бросаются в глаза. Их ежемесячно проверяют врачи, так что вполне безопасно.
На машинах, стоявших в отдалении, задние шторки были задернуты. Один из джипов колыхался с боку на бок, словно ехал по дороге.
– Как выглядит «Бронко»? – спросил Аркадий.
Томми указал на одну из крупных моделей, но голубого цвета. Салоны у всех были высоко приподняты над землей, так что можно путешествовать по тундре.
– Ну и как? – спросил Томми.
– Все вполне приличные.
– Я имею в виду девочек.
Аркадий уловил, куда клонит Томми.
– Что вы хотите сказать?
– Хочу сказать, что мог бы одолжить денег.
– Нет, благодарю.
Томми переминался с ноги на ногу, затем протянул ключи от своей машины.
– Будьте любезны.
– Вы серьезно? – спросил Аркадий.
– Раз уж мы здесь, почему бы не воспользоваться? – отрывисто заговорил Томми, набираясь храбрости. – Ей-богу, всего несколько минут.
Аркадий был потрясен и чувствовал себя по-дурацки. Какое право он имеет судить других? В следующий момент Томми начнет умолять. Он взял ключи.
– Буду в машине.
«Трабант» стоял на противоположной стороне дороги. Из него Аркадий видел, как Томми направился прямо к джипу, моментально договорился о цене и, обежав машину, сел с правой стороны. Джип задним ходом отъехал в темноту.
Аркадий закурил, нашел пепельницу, но радио не обнаружил. Идеальный социалистический автомобиль, предназначенный для дурных привычек и невежества, а он был его идеальным водителем.
На дороге, перекрещиваясь, то появлялись, то исчезали лучи фар. Возможно, дело не в том, есть ли преступность в Германии, а, скорее, в том, что считать преступлением. В Москве проституция была нарушением закона. Здесь она была регулируемым бизнесом.
На освободившееся после джипа место въехал «Трупер». Его владелица включила красный фонарь. Глядя в зеркальце заднего вида, подправила кудряшки, подкрасила губы, поправила бюстгальтер, подняв повыше могучие груди, и взяла книжку. Женщина в машине, стоящей впереди, глядела перед собой густо накрашенными глазами. Ни та ни другая не походили на Тиму. Аркадий предполагал, что имя является уменьшительным от Фатимы, и искал девушку хотя бы отдаленно похожую на мусульманку. На таком расстоянии света от фонарей было не больше, чем от свечи. Ветровые стекла казались иконами с изображениями томящихся от скуки мадонн.
Через двадцать минут он начал беспокоиться о Томми. В памяти отпечатались машины в дальнем конце площадки, особенно машина с задернутыми шторками, все сильнее раскачивающаяся на рессорах. Если где и можно спутать секс с преступлением, так именно здесь. Скажем, кого-нибудь душат или избивают. Снаружи можно вполне принять за занятие любовью.
Страхи оказались неоправданными: он с облегчением увидел, как Томми резво перебегает дорогу. Американец нырнул в машину и втиснулся на место за рулем. Отдышавшись, спросил:
– Долго ждали?
– Вечность, – ответил Аркадий.
Вжавшись в спинку сиденья, Томми заправил рубашку и застегнул пиджак. Маленькую машину наполнил запах духов и пота, словно он принес с собой аромат экзотической земли. Он был так доволен собой, что Аркадий поинтересовался, как часто он набирается смелости обращаться к проституткам.
– Вполне стоило денег. А вы не передумали? – спросил он.
– Верю вам на слово. Поехали.
Дверца со стороны Аркадия открылась. Петеру Шиллеру пришлось присесть, чтобы быть на одном уровне с ним.
– Ренко, вы не отвечали по телефону.
«БМВ» Петера стояла в темноте вдали от шоссе. Аркадий, раскинув руки, опирался на кузов машины, а Петер обыскивал его. Им хорошо была видна площадка, стоявшие там машины и одинокий «Трабант» Томми, возвращавшийся в Мюнхен.
– Москва остается для меня загадкой, – говорил Петер, обшаривая Аркадия руками вокруг поясницы, между ног, по запястьям и лодыжкам. – Я там никогда не был и, надеюсь, никогда не буду, но мне кажется, что старшему следователю не следовало бы работать, прибегая к помощи телефона-автомата. Я проверил номер, когда вы не ответили.
– Больше всего не люблю сидеть за столом.
– У вас и стола-то нет. Я был в консульстве и говорил с Федоровым. Вырвал его из объятий певиц. Он ничего не знает о вашем расследовании, никогда не слыхал о Борисе Бенце и, думаю, больше всего хотел бы никогда в жизни не видеть вас.
– Мы так и не поняли друг друга, – признался Аркадий.