– Верно.
– Насколько я понял, вы хотите договориться насчет картины… Что-что?!
– Билет до Лондона на самолет «Бритиш Эйруэйз» и пятьдесят тысяч долларов.
– Многие хотят уехать. Я могу дать вам сколько угодно рублей, но с валютой в данный момент туго.
– Передаю трубку Минину.
Передав трубку, Аркадий тут же достал из шкафчика у раковины зазубренный нож. В то время как о каждом его действии Минин сообщал по телефону, он раскрыл окно и достал из сумки завернутое полотно. Пузырьки пластика начали с треском лопаться под ножом.
– Стой! – крикнул Минин и снова передал Аркадию трубку.
Макс смеялся:
– Мне все понятно. Ваша взяла.
– Где вы находитесь?
– Минин вас привезет.
– Пусть едет впереди. У меня машина.
– Давайте я лучше с ним поговорю, – сказал Макс.
Минин мрачно выслушал и повесил трубку на место.
– Можно меня не сопровождать, – сказал Аркадий. – Скажи только, где он находится.
– Ночью будет комендантский час. На всякий случай лучше нам ехать всем вместе.
Ким расплылся в ухмылке, показав себя во всей красе.
– Поторапливайтесь. Мне еще надо вернуться и разыскать ту девку на мотороллере, – он впервые открыл рот. Аркадий услышал не то, что ему бы хотелось.
– Мы видели Полину, – вставил Минин. Он говорил безразличным тоном, хотя голос еле заметно дрожал. – Ну и видок у тебя. Словно по земле катался. Не слишком-то нежно обошлись с тобой в Германии.
– В поездке всегда утомительно, – сказал Аркадий. Перекладывая сумку из одной руки в другую, он снял испачканный пиджак. Рубашка на спине была черной от запекшейся крови и красной от свежей. Ким шумно втянул в себя воздух. Аркадий выбрал в шкафу помятый, но чистый пиджак, тот, что надевал на кладбище. Вынул из кармана фамильную ценность – отцовский наган – старинный револьвер с курком и кривой деревянной ручкой. В кармане лежали толстые, как серебряные самородки, четыре патрона. Повесив на руку сумку, он открыл барабан и зарядил его, сказал при этом:
– Эх, Минин! Сколько раз я тебе говорил: осматривай не только шкафы, но и одежду.
Ким пошел за мотоциклом, а Минин с Аркадием остались ждать во дворе. Небо было темным. Свет от фонарей и дождь подчеркивали золото церковных куполов и придавали окнам дома пастельную нежность.
«Интересно, не выступает ли сегодня по телевизору гипнотизер», – подумал Аркадий. А вслух сказал:
– Одна моя соседка забирает для меня почту и кладет в холодильник продукты. Дома не было ни почты, ни продуктов.
– Может быть, она знала, что ты уехал, – ответил Минин.
Аркадий как бы не заметил неосторожную оговорку. Водосточные желоба на церкви были, как обычно, забиты грязью, и потоки воды лились мутными струями. Помолчав, он заметил:
– Она жила как раз подо мной. Всегда слышала, как я ходил по квартире. Вероятно, услыхала и тебя.
Выражение глаз Минина под шляпой невозможно было разглядеть.
– Что же, даже не выразишь сожаления? – спросил Аркадий. – У нее было больное сердце. Может быть, ты не хотел ее напугать?
– Она сама влезла.
– Не понимаю.
– Она перешла все границы. Она знала, что больна, но я же не знал. Поэтому не несу никакой ответственности за последствия ее действий.
– Хотите сказать, что сожалеете?
Минин приставил ствол «стечкина» к тому месту, где сумка прикрывала сердце Аркадия.
– Хочу сказать, чтобы ты заткнулся.
– Считаешь, что тебя бросили? – спросил Аркадий, сбавив тон. – Что из-за меня ты в стороне? Что у них там революция без нас с тобой?
Минин старался держать язык за зубами, но ревностному оруженосцу было невтерпеж.
– Когда начнется дело, я буду там.
На мотоцикле подъехал Ким и последовал за ними через низкую подворотню в переулок. Минин уселся в машину на переднее сиденье.
– Больше ты от меня не улизнешь. И я больше не собираюсь ехать вместе с сумасшедшим.
Аркадий обдумывал возможные компромиссы. Если он откажется ехать, то не найдет Альбова. В то же время он старался, сколько мог, прижать Минина.
– Переложи пистолет в левую руку, – сказал он.
Когда Минин выполнил приказание, переключатель режима стрельбы оказался у него поверх костяшек пальцев. Аркадий протянул руку, переключил пистолет с автоматического режима на предохранитель и сказал:
– Держи левую руку так, чтобы я ее видел.
Затем положил холщовую сумку у левой ноги, а наган на колени.
Ким вел их по Тверской, держась осевой – правительственной – линии. Дождь разогнал публику с тротуаров. От Пушкинской площади в направлении парламентских зданий шествовала со знаменами толпа людей. Было много подростков, но еще больше людей того же возраста, что и Аркадий, или старше, мужчин и женщин, которые во времена Хрущева были детьми и успели хоть как-то познать вкус недолговечных реформ, но которые смолчали, когда советские танки оккупировали Прагу, и с тех пор испытывали чувство стыда. В этом заключалась сущность предательства. В молчании. Шерстяные шапочки прикрывали их редеющие волосы, но чудесным образом вдруг обнаружилось, что у них прорезался голос.
На площади Маяковского движение задержали танки, двигавшиеся к зданию парламента по Садовому кольцу.
– Таманская дивизия, – одобрительно сказал Минин. – Самые стойкие. Покатят прямо по ступеням парламента.
Но Москва была такой огромной сценой, что большинство людей, казалось, не слыхало ни о каком путче. Рука об руку в кино спешили парочки. Открыл свои ставни киоск, и, не обращая внимания на дождь, тут же образовалась очередь. На блестящем дорожном покрытии, переплетаясь, мелькали следы машин. Тверская перешла в Ленинградский проспект, тот, в свою очередь, в Ленинградское шоссе. Ким мчался впереди. При такой скорости Аркадий, по крайней мере, не опасался, что Минин станет стрелять.
– Едем в аэропорт? – спросил он.
Минин ответил:
– Опаздываем. Я не хочу пропустить фейерверк.
В районе Химкинского водохранилища внезапно наступила тишина, городские огни прерывались тенями, стал слышен монотонный шум дождя. Возникла еще одна линия узких лучей – медленно двигались танки. За ними виднелась горизонтальной дымкой кольцевая дорога.
Мотоцикл стал оставлять позади себя искры, как будто волок по дороге глушитель. Баллон, который Аркадий прикрутил проволокой к выхлопным трубам, на одну треть был наполнен пропаном, который при нагревании расширяется в две тысячи сто раз. Воспламенившись, облако пропана увеличилось в размерах и стало похожим на огненный выхлоп реактивного двигателя. Пламя перекинулось на пластиковые бока, а из отверстий оно выбрасывалось поверх заднего колеса, подобно реактивным струям, толкавшим мотоцикл вперед. Аркадий видел, как Ким смотрел в зеркальце, где, видимо, стал заметен огонь, затем начал оглядываться по сторонам и наконец посмотрел вниз, где пламя, словно метеор, охватило весь пластмассовый кожух и лизало уже ему ноги и сапоги. Мотоцикл пошел зигзагом. «Сейчас Ким должен попытаться сбить огонь», – подумал Аркадий. Хотя здесь шоссе пересекало рукав водохранилища и некуда было свернуть, Ким выскочил на обочину.
– Стой! Останови машину! – Минин ткнул пистолетом в голову Аркадия.
Мотоцикл коснулся бордюра и покатился огненным клубком. На всем длинном спуске Ким был единым целым с мотоциклом. Потом движение огненного шара прекратилось, он закружился на месте, и из него выкатился горящий шлем. Аркадий на полной скорости промчался мимо, Минин нажал спусковой крючок. «Стечкин» не выстрелил. Он вспомнил о предохранителе и поменял руки, но Аркадий поднял наган и направил на него.
– Убирайся! – он снизил скорость до пятнадцати километров – достаточно для того, чтобы Минин, выпрыгнув, не устоял на ногах. – Прыгай!
Аркадий наклонился, открыл правую дверцу и вытолкнул Минина. Но дверь широко распахнулась, и Минин, уцепившись за нее, повис на внешней стороне, прижавшись к стеклу. Он разбил пистолетом стекло, просунул локти и прицелился. Аркадий резко затормозил. Минин выстрелил, и позади Аркадия разлетелось боковое стекло. Дверцу дернуло – у Минина слетела шляпа. Далеко позади горел мотоцикл. Впереди показались огни эстакады кольцевой дороги. Аркадий снова ударил правой ногой по дверце, а левой до отказа нажал на акселератор. Из-за веса Минина и сопротивления воздуха дверца качнулась обратно. Как только она вернулась в первоначальное положение, Минин снова открыл стрельбу, вдребезги разбив задние и боковые стекла. Аркадий направил машину в сторону обочины и ударил об угол эстакады.