Вот и укуси их, попробуй! Что делает Шеварднадзе? Хватает в Тбилиси их сына и держит там в тюрьме заложником, шьет ему дело о незаконной охоте в заповеднике. А кроме того, присылает в Москву бригаду грузинских сыщиков, чтобы застукать жену Мжаванадзе с поличным при ее контактах с перекупщиками бриллиантов. И вот эти грузины сидят сутками в «России», в штабе Отдела разведки, и пасут эту Мжаванадзе, но взять не могут: она на улицу без Гали не выходит, куда ни пойдет – только с Галиной под ручку. Я помню, как они матерились тогда из-за этого, – грузины, а на чистейшем русском языке матерились! Но кое-какие контакты они зацепили и, как я понимаю, Отдел разведки им сильно помог, а они – Отделу разведки. И я думаю, что песенка мадам Мжаванадзе была уже спета, они ее вот-вот должны были взять, а за ней потянулись бы, конечно, целые мафии, вплоть до Мигуна, Гали Брежневой и выше – точь-в-точь, как сейчас, при «Каскаде». Но пожар все испортил. На рассвете 25 мая на 10-м этаже западного крыла гостиницы, как раз под теми номерами, где на 11-м этаже находился Оперативный штаб Отдела разведки, вспыхнул пожар сумасшедшей силы. И как назло – именно в эти дни в западном крыле гостиницы была отключена на ремонт система противопожарной защиты, а из депо Московской пожарной охраны все машины с лестницами, которые достают выше восьмого этажа, были за два дня до этого отправлены на летние учения в Серпухов, в часе езды от Москвы. Как тебе нравится такая «случайность»? Ну и пока пожарники раскручивали свои шланги и тащили их наверх, в «России» за сорок минут сгорело тогда сразу три этажа – 10-й, 11-й и 12-й, погибло все оборудование Отдела разведки, включая их картотеку, материалы слежки, а также четырнадцать человек сотрудников грузинского МВД и московского Отдела разведки, которые дежурили той ночью. Кроме того, сгорело в пожаре 27 иностранцев, а получили ожоги и ранения 71 человек. В связи со смертью иностранцев было заседание Политбюро, директора гостиницы тут же сняли с работы, а Прокуратуре поручили расследование, и Руденко засадил в это дело меня. Ну, наше дело – рабочее, ты же знаешь. Я стал копать – почему противопожарная защита не работала? Действительно, был ремонт. Почему противопожарные машины с высотными лестницами оказались в Серпухове? Действительно, были учения. Но ты же знаешь, я – как червь. Через пару месяцев я уже в этой «России» каждую дежурную знал не только по имени-отчеству, но и когда и от кого из жильцов она получила взятку за то, что разрешила ему после 11.00 девочку у себя в номере оставить. Короче, я выяснил, наконец, что за день до пожара в западном крыле, на 10-м этаже, как раз в тех номерах, где вспыхнул пожар, побывали чистильщики ковров. Ну, почистили ковры на полу – нормальное дело. Но загвоздка была в том, что таких чистильщиков – один, по описанию дежурной, грузин лет тридцати, а другой русский, но тоже темноволосый – таких чистильщиков в штате гостиницы «Россия» не было. Ладно, я дальше ползу, как червь. Допрашиваю одну дежурную, другую. Мол, что у них было в руках, как были одеты. И вот тут одна из них вспоминает, что «на тележке у грузина, кроме пылесоса и всяких щеток, стояла какая-то большая железная банка, как бочонок, но только с ручкой. А когда они обратно уходили, он эту банку в руке нес и помахивал ею, и буфетчица тетя Дуся сказала ему тогда: „Милок, подари мне эту банку, а то у меня дома фикус в горшке задыхается“. А он ей говорит: „Нет, мамаша, это казенная банка, для работы нужна“, а сам эту банку через пять минут в мусорку выкинул. Ну, а тетя Дуся не будь дурой – пошла да взяла эту банку и оттащила к себе домой. Только фикус у нее все равно задыхается, как раз вчера жаловалась…» Ну, ты понимаешь, что я у этой тети Дуси был дома через двадцать минут. И эту железную банку вмеcте с фикусом отвез немедленно в Институт судебных экспертиз. И через несколько дней химики дали мне заключение, что в банке была «самовоспламеняющаяся жидкость замедленной реакции – СЖЗР-12». То есть жидкость воспламеняется через 12 часов после вступления в контакт с тканью, деревом или пластмассой. Хорошо, стал я искать, кто у нас выпускает такую жидкость, и вышел на Бакинский «почтовый ящик номер 41» министерства обороны. А там в отделе сбыта нашел такую запись в учетной книге: «17-го января по указанию ЦК республики выдано СЖЗР-12 – четырнадцать литров». Спрашиваю: кому выдано? Точно не помнят, говорят: вроде какому-то грузину. Ну, Гейдара Алиева я допрашивать не стал – сам понимаешь, я же не идиот, чтобы допрашивать Первого секретаря ЦК Азербайджана, который к тому же недавно был Председателем КГБ Азербайджана! Он бы меня живым из Баку не выпустил! Нет, я тихо уехал в Москву и стал искать этого грузина и этого темноволосого русского, но… именно в эти дни меня вызвал к себе Роман Андреевич Руденко и сказал, что я должен передать все материалы следствия в КГБ. Мигун через Брежнева добился, чтобы им поручили закончить расследование. Ну, и мы вмеcте с покойным Руденко тихо сожгли у него в кабинете все, что было в папке по этой жидкости «СЖЗР-12». Поскольку иначе я бы давно в покойниках значился: Гейдар Алиев, чтобы ты знал, был близким другом Мигуна, и тут не нужно долго гадать, для кого была выдана эта жидкость и из-за чего сгорел оперативный штаб Отдела разведки МВД СССР. Сразу после этого пожара жена Мжаванадзе получила у Устинова военный самолет и в сопровождении десяти полковников Генерального штаба вылетела в Тбилиси. Там они освободили ее сына и реквизированных у нее золотых коров и свиней. И на этом все дело затихло…
– Нарочный к Шамраеву! Игорь Иосифович, спуститесь за почтой! – снова прозвучало по селектору мое имя.
– Сегодня ты просто нарасхват… – заметил Венделовский.
Я вышел из его кабинета и спустился в приемную Генерального. Дежурный помощник Рекункова протянул мне конверт.
Я вскрыл его.
Секретно. Срочно. С нарочным.
Следователю по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР тов. Шамраеву И.И.
В связи с тем, что 24.11.1982 г. Вы руководили операцией по захвату особо опасного преступника А.И. Воротникова-«Корчагина», прошу обязать сотрудников Вашей бригады М. Светлова, А. Арутюнова и П. Колганова срочно представить в Особую инспекцию по личному составу МВД СССР рапорты с объяснением причин применения ими огнестрельного оружия и превышения пределов необходимой обороны, что привело к убийству преступника.
Начальник Особой Инспекции по личному составу МВД СССР
Генерал-майор милиции Лубачев П.М.
Москва, 25 января 1982 года
Я скомкал эту бумажку и хотел выкинуть в мусорное ведро, но раздумал, присел за машинку, заправил в нее бланк Прокуратуры СССР и отстукал:
Секретно. Срочно. С нарочным.
Начальнику Особой Инспекции по личному составу МВД СССР генерал-майору милиции тов. Лубачеву П.М.
Уважаемый Павел Михайлович!
Во время операции по задержанию А. Воротникова-«Корчагина» руководимая мной бригада была вынуждена применить оружие только потому, что заместитель начальника Отдела разведки МВД СССР полковник Олейник бездарно организовал засаду на этого преступника.
Прошу разбор операции назначить на середину – конец февраля.
С уважением
И. Шамраев, Москва, 25.1.1982 г.
– Тоже правильно, – произнес надо мной голос Светлова. – Я им на разборе так нос утру!
Я поднял голову. Светлов стоял у меня за спиной в шинели внакидку, рука на перевязи, крупные снежинки тают на погонах.
– Ну? Что в Бутырке? – спросил я негромко.
Но ответить Светлов не успел, дежурный помощник протянул мне телефонную трубку, сказал:
– Снова вас, Игорь Есич.
– Это капитан Ласкин, – прозвучало в трубке. – Я звоню из Института судебных экспертиз. К сожалению, Игорь Иосифович, получить заключение по группе крови сейчас невозможно. Полковник Маленина из Управления по борьбе с хищениями полчаса назад опечатала лабораторию биологов и проводит ревизию химикатов. Так что ни одной бумажки получить нельзя…