— А сюда как попали? — продолжал напирать Кутасов.
— Так что делали рекогносцировку. (У вахмистра получалось «рикинисировку».) Пришлось тута заночевать…
— А не врешь?.. Ну-ка быстро: где стоит ваш полк?
— В Покровском стоим…
— Сколько орудий?
— Четыре полевых батареи. По штату.
— Ха!.. Допустим. — Кутасов взял со стола крынку с молоком, обтер венчик ладонью, попил и передал Амелину. Потом продолжил допрос: — А кто сосед справа?
— Сибирская артбригада.
— Кто сосед слева?
— Бессмертный офицерский полк.
— Вот тут я тебя и поймал! Сколько у них броневиков?
— Не могу знать! — Вахмистр переминался на своих кавалерийских, ухватом, ногах. — Наверное, с дюжину будет.
— Ошибся, но не очень… Ну, вольно… Пойдем, Дима.
Он вышел из горницы. Амелин за ним. В темных сенях Кутасов вдруг выругался:
— А, черт!.. Самое-то главное я забыл!
И он пошел назад к колчаковцам. Амелин тоже.
Опять солдаты нехотя встали, опять вахмистр скомандовал «смирно».
— Вот ты говоришь, делал рекогносцировку, — сказал Кутасов, на этот раз добродушно. — Так где же, по-твоему, краснопузики? Где их позиции?.. У меня авто, не наскочить бы в темноте.
— Это, васкородь, очень просто, — заторопился вахмистр. — Только по большаку не ехайте, а то как раз угодите… Ихо царство за лесочком начинается.
…Шофер Петин клевал носом над рулем.
— Иван Сусанин! Проснись! — тряхнул его за плечо Кутасов.
Усаживаясь на мягкое кожаное сиденье, Амелин спросил:
— Николай Павлович, ты боялся?
— Я боюсь только мышей и бормашины.
— А я опять боялся… Каждый раз одно и то же. Трясется сердце как овечий хвост… Я смерти очень боюсь, — признался Амелин. Ему было стыдно говорить об этом, но умолчать показалось еще стыдней.
«Даймлер», как назло, не заводился. Только деликатно, по-кошачьи чихал: в баке-то был спирт, а не бензин. Лязгая заводной ручкой, Петин беззвучно ругался. Нетерпеливый Кутасов распахнул дверцу, хотел уже вылезти, помочь шоферу. Но в это время послышалось чмоканье копыт и чей-то удивленный голос:
— Кутасов? Колька?!
Начдив резко обернулся. У избы спешивались трое: два солдата и молодой ротмистр. Это он окликнул Кутасова.
Начдив растерялся только на малую долю секунды.
— Фортунатов? А я тебя ищу, ищу. Садись, едем!
— Куда?
— Все узнаешь. Давай быстро!
Мотор наконец завелся, и Петин занял свое место за рулем.
— А говорили, ты у красных служишь? — сказал ротмистр неуверенно.
— Кто говорил? Назовите! — нашелся Амелин.
— Я не помню…
— Не помните, так нечего болтать! Вы, милочка моя, офицер, а не баба базарная! — И Амелин отвернулся от ротмистра. — А ну садитесь. Некогда мне.
Фортунатов неохотно влез в автомобиль.
— Познакомьтесь, — усмехнулся Кутасов. — Капитан Амелин. Из контрразведки.
— У меня неприятности? — понизив голос, спросил Фортунатов.
— Да нет, ерунда. Через полчаса вернешься.
«Даймлер» мчался галопом по ухабистому большаку. Кутасов и Амелин угрюмо молчали.
— Куда мы все-таки едем? — не вытерпел Фортунатов. Кутасов вздохнул:
— Ладно, сейчас объясню… Видишь ли, я действительно служу у красных.
— Ну вот, всегда ты, — поморщился ротмистр. — Брось дурака валять…
Вместо ответа Кутасов распахнул бурку. На ротмистра глянули бранденбуры и овальный нагрудный знак командира Красной Армии.
Фортунатов дернул из кобуры наган. Но Амелин успел схватить ротмистра за кисть, крутанул что было силы — и револьвер со стуком упал на дно автомобиля. Охнув, Фортунатов стиснул между коленками поврежденное запястье.
— Понял? — назидательно сказал Кутасов. — Это тебе не ваша контрразведка. Это железная рука пролетариата… Познакомься — дивизионный комиссар Амелин. Впрочем, я вас уже знакомил.
— Сволочь!
— Сиди тихо и слушай. Ты в плену… И мой тебе совет — переходи к нам. Большевикам нужны специалисты. Сразу получишь эскадрон, а там видно будет… — Кутасов повернулся к Амелину. — Мы с ним вместе юнкерское кончали. Толковый офицер — я за него поручусь.
— Чем поручишься? Честью? — с невыразимой ненавистью сказал Фортунатов. — Так нет же у тебя ни чести, ни совести. Искариот!.. Ты Родине присягал и предал, продал ее, мразь человеческая!
— Заткнись, Фортунатов. Ты договоришься! — предупредил начдив прыгающим от злобы голосом.
— Вези в чека, ногти рви. Жилы мотай на шомпол! — точно таким же голосом отвечал Фортунатов. — Вот там я буду молчать. Я тебе сейчас скажу… Ты свои тридцать сребреников пропить не успеешь. Военспец! Проститутка!.. Чуть что не так, чуть поскользнешься, они ж тебя шлепнут. Сколько вас таких постреляли на Юге?.. Но я, покуда жив, буду молиться за тебя. Чтоб Господь Бог не дал тебе этой легкой смерти!.. Чтоб ты дожил до нашей победы! Чтоб тебя повесили на одном суку с твоим жидом-комиссаром!..