— Хорошая шлюха всегда может подыграть.
— Думаете, выдумка с Борисом Бенцем была такой уж удачной? В ней была слабина. Слишком много от нее зависело.
— Все шло прекрасно, пока не явились вы.
Аркадий, не отнимая руки от сумки, оглядел пустые столики.
— Видеопленку отсняли здесь и послали Руди. Зачем?
— Чтобы смог узнать. Мы с Руди никогда не встречались. Я не хотела, чтобы он знал, как меня зовут.
— Он был неплохим парнем.
— Он помогал вам. После того, как Родионов отдал распоряжение, дело было только за тем, как надежнее его убрать. Он знал о картине. Мы дали ему понять, что если он организует подтверждение ее подлинности, то сможет сам ее сбыть. Я дала ему не совсем ту картину. Боря сказал, что если взрыв будет достаточно сильный, то мы одним махом избавимся от Руди и дадим Родионову повод уничтожить чеченцев.
— Вы считали, что когда-нибудь Боря станет жить здесь и навсегда останется Борисом Бенцем?
— А вы сами где бы предпочли жить — в Москве или Берлине?
— Значит, когда вы на видеопленке говорили: «Я люблю тебя», эти слова были обращены к Боре?
— Мы были здесь счастливы.
— И ради Бори вы готовы были пойти на то, на что никогда не решилась бы его жена? Скажем, вернуться в Москву и подложить Руди зажигательную бомбу. Мне пришлось задать себе вопрос, почему состоятельная, по всей видимости, туристка остановилась далеко от центра, да еще в такой захудалой гостинице, как «Союз». Ответ заключался в том, что она ближе всего к черному рынку, и это позволяло минимум времени оставаться в машине с бомбой, у которой не было часового механизма. Вы проявили мужество, рискуя взорваться вместе с ним. Вот что значит любовь.
Рита облизала губы.
— У вас так хорошо получаются вопросы. Можно мне задать один?
— Давайте.
— Почему вы не спрашиваете об Ирине?
— Что именно?
Рита наклонилась вперед и зашептала, словно кругом были люди:
— Что с этого имела Ирина? Неужели вы думаете, что Макс расплачивался за ее тряпки и делал подарки за одни лишь милые беседы? Спросите-ка себя, на что она была готова ради него.
Аркадию стало жарко.
— Они много лет были вместе, — сказала Рита. — Практически были мужем и женой, как мы с Борей. Не знаю, что она рассказывает вам теперь. Я просто говорю, что у нее с ним все было точно так же, как и с вами. Любая женщина сделала бы то же на ее месте.
У него пылали уши. Он покраснел.
— Что вы, собственно, хотите сказать?
Рита сочувственно наклонила голову.
— Видно, она не все вам рассказала. Я всю жизнь встречала мужчин, подобных вам. Кто-то у них должен быть богиней, все остальные — шлюхи. Ирина спала с Максом. Он хвастался, какие штуки она выделывала.
Рита поманила пальцем поближе и зашептала еще тише.
— Я вам расскажу, а вы сравните.
Почувствовав, что ручка ослабла, Аркадий поднял парусиновую сумку.
— Можете стрелять, но в холсте будет дырка. Не думаю, что картина от этого застрахована, — сказал он.
— Ты, подонок!
Аркадий схватил Маргариту за руку, прежде чем она успела направить на него пистолет. Это была Борина машинка.
— Сучий потрох! — прорычала Рита, уткнувшись лицом в стол, когда Аркадий завел ей руку за спину.
Боря ее предал, бежал в Москву, оставив с почти игрушечным пистолетом. Аркадий вынул патроны из казенника и обоймы и бросил пустой пистолет ей на колени.
— Я тоже люблю тебя, — улыбаясь, ответил он.
36
В сувенирном киоске аэропорта Аркадий купил поднос для пива и хлопчатобумажный платок с рисунком, в который он завернул картину. Затем, обернув поднос в пузырчатый пластик, положил его в холщовую сумку Риты и вернулся к стоявшим в углу транзитного зала Петеру и Ирине.
— Представьте, сколько картин и рукописей, конфискованных у художников, писателей и поэтов за семьдесят лет, упрятано в запасниках Министерства внутренних дел и КГБ, — сказал Аркадий. — Ничего не выбрасывалось. Поэт мог получить пулю в затылок, а его стихи перевязывали шпагатом и отправляли в хранилище. Потом в один волшебный миг, когда Россия вдруг стала частью остального мира, все эти вещдоки начали представлять огромную ценность.
— Но они не смогут их продать, — возразила Ирина. — Произведения искусства более чем пятидесятилетней давности по закону не могут быть вывезены из Советского Союза.
— Но их можно вывезти тайком, — сказал Петер.
Аркадий продолжал: