По южному шоссе он направился в Москву. Проезжая темную эстакаду, он опустил стекло и выбросил поднос.
Поначалу на дороге все было как обычно. Те же изношенные машины на большой скорости катились по выбоинам, словно он уезжал лишь на одно утро. Потом в стороне от шоссе, в зарослях ольхи, он разглядел темный силуэт танка; обнаружив один, он увидел и другие, словно водяные знаки на зеленом фоне.
На самом шоссе не было ни одного признака присутствия военных, пока он не доехал до поворота на Куркино. Там вдоль обочины растянулась бесконечная линия бронетранспортеров. В открытых люках сидели солдаты в полевой форме — мальчишки со слезящимися от ветра глазами. На пересечении шоссе с кольцевой дорогой, откуда начиналось Ленинградское шоссе, колонна выходила на главную магистраль и двигалась в город.
Аркадий то прибавлял скорость, то притормаживал, а в ста метрах позади, не отставая, следовал блестевший металлом голубой мотоцикл с двумя седоками. Проезжая мимо, они запросто могли всадить ему в затылок пулю. Если бы только не картина, на которой не должно быть ни царапины.
Легкий дождичек поубавил пешеходов. Аркадий глянул на щиток. «Дворников» не было. Он включил радио и после музыки Чайковского прослушал призывы к спокойствию: «Сообщайте об агитации провокаторов! Дайте возможность ответственным органам достойно выполнять свой священный долг! Не забывайте о трагических событиях на площади Тяньаньмэнь, где псевдодемократические агенты спровоцировали ненужное кровопролитие». Казалось, ударение делалось на незначительные вещи. Он также отыскал станцию, ведущую передачи из Белого дома, которая осуждала путч.
У красного света мотоцикл пристроился сзади вплотную к нему. Это был «Судзуки», тот самый, которым они с Яаком восхищались у подвала в Люберцах. На водителе были черный шлем, кожаная куртка и штаны, словно выкованные из брони. Когда сзади в распахнутом плаще и со шляпой в руке соскочил Минин, Аркадий отжал акселератор до самого пола и промчался мимо идущих поперек машин, оставив мотоцикл позади.
У входа на станцию метро «Войковская», как обычно в часы пик, была масса народу. Накрапывал дождь. Люди глядели на облака, плотнее застегивали плащи и набирались духу, чтобы добежать до ближайшей остановки автобуса. Более хладнокровные слонялись у киосков, покупали розы, мороженое, пирожки. Из-за своей будничности картина была крайне нелепой. Аркадию показалось было, что путч происходит где-то в другой стране.
Позади станции кооперативы открыли палатки-развалюхи. Он постоял в очереди у одной из них, которая торговала сигаретами «Голуаз», лезвиями, пепси, консервированными ананасами, и купил бутылку минеральной воды и дезодорант «Романтика». Потом пошел в магазин подержанных вещей, где продавались часы без стрелок и вилки без зубьев, и купил две проволочные связки разных ключей. Выбросил ключи, оставив проволочные кольца, которые вместе с водой и дезодорантом положил в холщовую сумку.
Вернувшись в машину, Аркадий выехал на шоссе и кружил до тех пор, пока у стадиона «Динамо» снова не обнаружил мотоцикл. Движение стало плотнее. Когда Садовое кольцо забила колонна бронетранспортеров, он повернул налево и последовал за ней, а потом проскочил по улице Фадеева. Сначала он почувствовал запах, а потом увидел черные выхлопы танков, стоявших с заведенными моторами на Манежной площади вдоль западной стены Кремля. Пересекая Тверскую, он мельком глянул на Красную площадь, где шпалерами выстроились подразделения внутренних войск.
Из «Детского мира» выходили покупатели с игрушками. На тротуаре женщины подтягивали чулки, примеряя туфли. Путч? Может быть, он происходил в Бирме, в глубине черной Африки, на Луне? Большинство народа слишком устало. Даже если бы на улицах стреляли, они все равно стояли бы в очередях. Они были словно лунатики, и в этот вечер Москва была центром сонного царства.
Стоящая слева от «Детского мира» громада — здание КГБ — казалась такой же сонной. Однако с обратной стороны здания, со двора, отправилась куда-то колонна крытых грузовиков.
Аркадий въехал к себе во двор, втиснул «Жигули» между сложенными у церкви ящиками из-под бутылок и открыл ворота в кончавшийся отвесным берегом канала переулок, откуда подвозили дрова. С сумкой Риты в руках он через черный ход вошел в дом и поднялся по лестнице на четвертый этаж, откуда хорошо был виден притаившийся во дворе за автофургоном голубой мотоцикл.
Аркадию было жалко Минина. Что он помнил о своем помощнике? Нетерпелив, тороплив, необщителен. Минин слез с мотоцикла, на лице гримаса сомнения. За ним шел водитель. Водитель стянул с головы шлем, и по плечам рассыпались длинные черные волосы. Это был Ким. На этот раз он разыскивал Аркадия.