Маршрут этот Костя знал хорошо. Каждую неделю, на протяжении последних месяцев, с самого начала лета, он исправно следовал по нему. И сегодня, как и всегда, остановился в Белогорке, чтобы купить в магазине минеральной воды. Людей у магазина было мало. Возле самого входа двое подростков рассматривали что-то на экранах телефонов. Рейсовый автобус, только что развернувшийся, пронесся мимо. Водителю нужно было успеть к электричке, чтобы забрать новых пассажиров. Пыль, поднятая его колесами, улеглась. Костя купил воды, вышел на улицу, и увидел незнакомого старика, продававшего картошку. Старичок сидел под раскидистым кустом, на тропинке, ведущей от автобусной остановки к магазину. Как ему удалось так быстро оказаться здесь и разложить свой товар, Костя не знал. Еще несколько минут назад, когда он входил в магазин за минералкой, старика не было. Может быть, приехал на автобусе? Маловероятно, но и такое возможно. В Сиверской порой встречались разные, иногда очень предприимчивые, пенсионеры. Но Белогорка совсем не то место, где можно выстроить бизнес на торговле картофелем. Даже если у тебя его всего два ведра, и часть клубней ты разложил на картонной коробке, которую установил перед собой вместо столика.
Фактически претензий у Кости к старику не было. Понятно, что если начать разгонять всех пенсионеров, пытающихся хоть как-то заработать себе на жизнь в деревне, то очень скоро в этой деревне места не будет в первую очередь тебе самому. Участковый решил подойти к деду, чтобы хотя бы познакомиться. Всех «своих» торговцев он старался знать в лицо. Это правило у него пошло еще со времен Всеволожска.
– Доброго дня, отец, – Костя стоял около старика, все еще раскладывавшего свой товар на картоне. Помимо картошки, у сложенных по-турецки ног незнакомца появились, словно сгустившись из пыльного осеннего воздуха, старые советские игрушки, какие-то разноцветные тряпки, пластиковое ожерелье, ваза желтого стекла и несколько старых компакт-дисков. Старик, словно не замечая участкового, снова запустил руку в потертую спортивную сумку, из которой он все это и извлекал, вытащив оттуда пачку журналов с кроссвордами – такие журналы обычно продавались на автобусных остановках.
На вид старику было около шестидесяти. Костя даже не мог припомнить, чтобы в последнее время встречал здесь, в Белогорке, кого-то из торговцев. Обычно пенсионеры если и решались выйти «на панель», то делали это поближе к цивилизации. То же Кобрино, например, или Прибытково с его железнодорожной платформой и толпами молодежи из Питера, отчего-то полюбившей в последнее время поселки по этому направлению электричек. Там, ближе к людям, было и безопаснее, и прибыльнее. Кто будет покупать что-то здесь, в деревеньке с единственным магазином? Разве что дачники или кто-то из случайно проезжающих. При этом шанс встретиться с кем-то из местной шпаны здесь, на отшибе, очень велик. Костя сам помнил относительно недавний случай, произошедший лет пять назад в той же Карташевской. Тогда на бабулю, весьма преклонного возраста, разложившую доморощенные огурцы и букеты из желтых ирисов, собранных в дренажной канаве у железнодорожной станции, вечером напали двое. Произошло это еще при прошлом участковом, подробностей Костя до конца не знал, и вся эта история была услышана им от Дмитрия Юрьевича. Бабушку «под белые руки» довели до дома, дело было вечером. А потом, привязав за одну ногу ко входной двери, а за другую – к двери, ведущей из сеней на кухню пытали до утра, открывая то одну дверь, то вторую, а то и обе одновременно. Дмитрий Юрьевич мрачно назвал это «сельским пилатесом». Таким образом у бабушки пытались узнать, где она хранит деньги, полученные от торговли. Однако, денег у старушки не было, все полученное она отправляла внучке в Кингисепп. Напавшие, конечно, ей не верили, и, забрав несколько сотен рублей из шкафа, телевизор и что-то из посуды, ушли под утро, оставив бабулю привязанной к дверям.