Мурзин продолжал свой рассказ.
— …Если вытянуть в одну линию все наши операции, все ситуации, в какие мы попадали, они показались бы почти одинаковыми. Со стороны. Но для меня каждая из них имеет свою мету… Подчас мы прорывались из оцепления, как сквозь заросли. В чешских областях действовали группы армий «Центр» и «Австрия». Кругом стояли сильные гарнизоны. Они иной раз блокировали нас в считанные минуты. В каждом бою мы оставляли за собой людей, которые только утром сидели передо мной, тосковали по семье, думали о завтрашнем дне. Душа у меня все время болела. Командиру это очень мешает. Но ничего с собой я не мог поделать…
Когда наши войска вошли в Германию и Австрию, продвигались на запад, «обнимая» Чехословакию с двух сторон, мы получили срочное задание: дать полные сведения о планах, о расположении армий врага, которые обороняли Чехословакию. Время не ждало. И нам хотелось получить информацию быстро, всю сразу и малой кровью. Шли усиленные поиски.
В городе Голешове стоял штаб войск особого назначения. Командовал ими майор Гюбнер. Шофером у него был Ганс Кох — немецкий коммунист. Ганс сообщил нам, что Гюбнер симпатизирует Советской Армии, недоволен политикой фашистов, а жена у него полячка, антинацистка. Мы попросили Ганса достать для нас биографию майора и при удобном случае узнать у него, не захочет ли он со мной встретиться.
Спустя две недели Ганс передал нам: Гюбнер согласен на встречу. Я стал изучать его биографию. Шестьдесят лет. Имеет пятерых детей. Чистокровный ариец. Член нацистской партии. С 1934 года майор. Воюет шесть лет. Более десяти лет майор… Что толкает его к нам? Обида? Страх перед близкой расплатой? Влияние жены? Или берет нас на мушку?
Местом встречи назначили дом лесника на окраине Голешова. Условия Гюбнера: с его стороны будут двое, с нашей — тоже двое. Мы не могли расположить отряд вблизи дома: Гюбнер в любой момент мог это разузнать и, в лучшем случае, не прийти. Оставив группу партизан в версте от дома, в лесу, мы с Настенко взяли с собой один автомат, пистолет, фотоаппарат. За десять минут до встречи приблизились к дому, залегли.
В назначенный час на дороге показался черный «оппель». Вскоре подъехал к воротам. За рулем сидел Ганс. Он загнал машину во двор, когда мы вышли навстречу. Сейчас что-то произойдет… Без заминки, расправив плечи, подошел Гюбнер. Взглянул в упор, без улыбки. Мы все вместе пошли в дом…
— Я вас сразу узнал, майор, — ровным голосом, на немецком, сказал Гюбнер. — Ваша фотография — на столе у моего заместителя.
— Располагайтесь, господин майор, — ответил я, еще не зная, чем это может кончиться.
Гюбнер достал карту из планшета:
— Разговор начнем с этого.
Он развернул карту. Я посмотрел, и сердце у меня забилось с новой силой. Там было обозначено все: дислокация армий, оборонявших Чехословакию, номера дивизий, их численный состав, аэродромы, количество самолетов, базы снабжения войск, линии тактической обороны…
— Господин майор, извините нас… — Мы взглянули друг на друга, и я увидел перед собой старого, осунувшегося человека, который уже разочаровался во всем. — Мы должны это сфотографировать.
Гюбнер кивнул. Настенко начал снимать.
— Помогите нам, — сказал Ганс, — отделаться от заместителя майора. Он мешает.
— Да, да, его следует устранить, — проговорил Гюбнер устало. — С ним нельзя.
— Что нельзя?..
— Как я предполагаю, вы ждете от меня не только сведения, но и оружие…
Я своим ушам не поверил.
— Да, господин майор. Как солдат, я вам обещаю: в любой трудный момент, если пожелаете, можете перейти к нам.
На том мы расстались.
А на третий день — с помощью Ганса — наши ребята убрали заместителя Гюбнера.
Так Ганс Кох оказал нам великую услугу, продолжая доставать все новые сведения. Мы пополнили наши арсеналы противотанковыми ружьями, пулеметами, боеприпасами. А в десятых числах апреля предложили Гюбнеру вместе с семьей перейти к нам. Он отказался. Тогда мы Ганса взяли к себе — больше не могли рисковать его жизнью.
Это был отличный немецкий парень. Со светлой головой. Мы очень берегли его.
И все же через пару дней, как он к нам пришел, чуть не случилась беда. В ту ночь Ганс должен был встретить на окраине Голешова своего товарища. Немца-антифашиста. Чтобы привести его к нам. Настенко с Меликом и Степановым были на задании, и я не мог Ганса пустить одного. Он взял ручной пулемет, я пистолет, две гранаты, и мы пошли.