Подросток смахнул пот со лба и ответил:
— Магсюм ходить кончил. А убежать — некуда.
В районном центре, куда Сергей три дня назад добрался со станции пешком, он зашел в чайную, чтобы подкрепиться перед дорогой в совхоз. Заказал себе котлеты, чай и принялся за еду.
Мягкие лучи солнца падали на соседний стол, за которым нешумно, по-деловому распивали бутылку четверо мужчин. А чуть поодаль от них сидел подросток в рваном, с разноцветными заплатами бешмете, скособоченных ботинках, обвязанных шпагатом, и тоже рваной, когда-то дорогой каракулевой шапчонке. Обветренное лицо его покрывали розовые, желтые, фиолетовые пятна, глаза глубокие и умные. На коленях он держал гармонь и сидел, несколько отвернувшись от стола, как бы подчеркивая своим видом, что никаких претензий к этому заведению у него нет.
И на предложение одного из выпивох он заиграл… Не такая уж мудреная штука тальянка, но подросток творил чудеса: тальянка то плакала, то жаловалась тихонько, а то захлебывалась вдруг в печали. Мужчины покачивали головами, переговариваясь между собой по-башкирски, одобрительно цокая языком.
Настроение тальянки в чем-то совпало с настроением Сергея, и он сидел и слушал, хотя ему надо было уже идти.
Когда мужчины ушли, подросток шмыгнул за стол и принялся уписывать все то, что те не доели. И вдруг Сергей увидел его другим, беззащитным и близким, будто они сейчас были на равных правах.
Он подошел к нему и сказал: «Славно играешь». Подросток широко улыбнулся. Сергей прибавил: «Однако не дело это — пьяниц развлекать». — «Умирать тоже неохота. Понимать надо».
Это прозвучало почти строго.
Сергей достал конверт, сунул в него тридцатку, на конверте написал адрес и положил его перед подростком.
«Вот мой адрес, — сказал он, застегивая пуговицы. — Если припрет, приходи».
Подросток лукаво улыбнулся.
И вот теперь он стоял перед Сергеем. С пестрядинным мешком за спиной. Сергей озабоченно размышлял:
— Куда бы тебя определить…
Один из парней, смерив мальчишку взглядом, посоветовал:
— Может, в свинарник?
Подросток лихо сплюнул сквозь зубы:
— Магсюм умирать будет — свиньями не будет.
Парни разразились хохотом.
— Ничего себе…
Сергей посерьезнел и обратился к одному из парней:
— Проводи в столовую, чтобы покормили. Устрой пока у меня, а там решим.
Лицо Магсюма выразило одновременно и благодарность, и достоинство, и радость, что он все-таки не зря протопал по вязкой грязи эту сотню верст.
Сергей с остальными четырьмя парнями отправились в коровник. Чем ближе они подходили, тем явственнее слышался мощный рев.
По двору денника бродили голодные коровы, кидались из угла в угол, тянулись к свисавшей с крыш соломе: апрельская испарь, пахнущая землей, согретым навозом, будто дразнила скотину; иные, собрав все четыре ноги вместе, бессильно покачивались, и казалось, что они вот-вот упадут, рухнут, рассыплются всеми своими ребрами, острыми костями, выпирающими из-под кожи.
Сергей растерянно взглянул на ребят.
Здоровый, с густыми бровями парень, который все время недобро косился на Сергея, теперь смотрел на него с грустной усмешкой. Сергей обратился именно к нему:
— Что будем делать?
Тот сдвинул брови и ответил:
— Надо гнать… В горы надо гнать!
— За чем же дело стало?
— Приказа нет, — отозвался круглолицый крепыш. — Ждут, когда дорога установится. А скот не может ждать.
— Надо гнать, — повторил парень. — Тех, которые шагать могут…
— А как с остальными?
— Надо снять и потравить крышу… Им хватит…
Сергей молчал. Молчали и остальные, выжидая, что скажет на это их новый главный зоотехник. Он думал, что начало его работы свершилось там, возле гнедого коня, и только теперь понял, что предстоит еще много таких начал, когда потребуется быстро принимать решения, не тратя времени на раздумье, когда от этих решений будет зависеть не только его личная судьба, но и судьба людей, с которыми предстояло ему жить и работать.
— Давайте отделять.
До обеда тем только и занимались, что отделяли более крепких коров от изможденных, которые наверняка не выдержат вязкую дорогу.
После обеда ребята поставили двоих снимать крышу денника, а густобровый парень по имени Садрый и круглолицый крепыш Лукман вместе с Сергеем вывели скот со двора в степь и по раскиселившейся дороге погнали в горы.
Садрый в сбитых сапогах, заложив руки назад, шагал впереди стада, Сергей с Лукманом замыкали.
Чавкала под ногами грязь, смешанная со снегом. Коровы шли тяжело, с трудом передвигая ноги.