– Три мамы и две бабушки, так с ними и просидел два часа, они могут подтвердить.
– Да-а, ну что ж, я пойду.
– Скажите, – Юрий Иванович отвел предательски заблестевшие глаза, – а как ее убили, директрису-то?
– Зарезали ножом в собственном кабинете, – сухо сказал Сергей, – а вы, я так понимаю, не очень по этому поводу расстроились?
– От вас ничего не скроешь! – развел руками Юрий Иванович.
Звонок в дверь раздался неожиданно. Маргарита Ивановна задремала, самого звонка не слышала, а проснулась только от лая Рамзеса. Она взглянула на часы: ровно четыре. Все правильно, это пришла давняя приятельница Зоя лечить зубы.
Маргарита Ивановна работала стоматологом много лет, потом вышла на пенсию, а потом, когда пенсии – и ее, и мужа – стало не хватать, решила немного подработать. Дочка была давно замужем и жила отдельно, и в ее комнате Маргарита Ивановна устроила маленький кабинетик. Она приобрела в своей бывшей поликлинике списанное кресло, бормашину, а материалы и лекарства купила импортные. И потихонечку стала лечить зубы сначала знакомым, потом – знакомым знакомых. Все оставались довольны, потому что брала она недорого, а пломбировала хорошо, рука у нее всегда была легкая. Не сказать, что отбоя не было от клиентов, теперь ведь столько появилось и поликлиник, и центров всяких, но Маргарита Ивановна считала, и жизнь доказывала ее правоту: в городе Санкт-Петербурге ни один стоматолог не останется без работы, потому что вода у нас очень плохая, влияет на зубы.
И все шло прекрасно, если бы не дворничиха Евдокия. Прошлой весной к Первому мая Евдокия напросилась вымыть окна, за деньги, конечно, не за так. Маргарита Ивановна тогда, после тяжелого гриппа, и не то что окна мыть, а руки поднять не могла. Но так хотелось к празднику чистые окна иметь, что, когда муж стал ее уговаривать насчет Евдокии, она согласилась, не подумавши. Евдокия окна вымыла, но заметила кресло и бормашину и распустила слух по всему дому, что у Маргариты Ивановны на дому подпольный кабинет. Дальше пошло еще хуже. Рамзес как-то в темноте на лестничной площадке гавкнул пару раз на Евдокию. Она орала страшно, говорила, что бульдожина ее покусала, хотя вся лестница знает, что Рамзес никогда никого не кусал. Муж ходил извиняться с коробкой шоколада, конфеты Евдокия взяла, немного поутихла. А потом чья-то собака, скорей всего бездомная, нагадила на площадке первого этажа, а Евдокия пошла рано утром и спросонья вляпалась в кучу. Орала опять до хрипоты, почему-то прицепилась к Рамзесу, хотя вся лестница знает, что Рамзес чистоплотная собака и никогда такого себе не позволит. Маргарита Ивановна не выдержала, ответила Евдокии резко, и это была ее ошибка. Евдокия мгновенно перестала орать, заговорила елейным голосом про налоговую полицию и конфискацию имущества и с тех пор при встрече всегда отпускала туманные намеки на эту тему. Маргарита Ивановна перестала принимать соседей, хотела вообще дело прикрыть, но муж лежал в больнице, деньги требовались катастрофически, и Маргарита Ивановна продолжала работать с тяжелым сердцем.
– Тише, Рамзесик, тише, – Зоя вошла с коробкой пирожных.
– Ты что не открываешь, Рита?
– Да я утром к мужу в больницу ходила, потом пообедала и задремала. Ты проходи.
– Только давай сначала чаю попьем, а то мне потом будет нельзя.
Маргарита Ивановна поставила чайник, они сели за стол, и тут же раздался звонок в дверь.
– Кто там?
– Маргарита Ивановна, возьмите квитанцию по квартплате! – раздался визгливый голос.
Специально Евдокия стережет, что ли?
Маргарита Ивановна открыла дверь, и Евдокия сразу же вытянула шею в сторону кухни.
– У вас гости?
– Гости, гости, чай пьем.
В это время из кухни выскочил Рамзес, и Евдокия ретировалась.
– Ты что, Рита, такая расстроенная?
– Ох, Зоя, до чего же меня эта Евдокия довела, просто до нервного стресса. Подумай, ну что плохого, если ко мне раза два в неделю кто-нибудь зайдет и я пару пломб поставлю? Ну, не обеднеет же государство, что я налог не заплачу, а на лето мы вообще на дачу уезжаем.
– Да плюнь ты на нее!
– Противно очень, боюсь ее, как будто что-то нехорошее делаю. Ой, Зоя, не давай ему пирожных, у него расстройство будет! Рамзес, фу! Ну вот, съел уже… Совсем замучилась я с ним, раньше-то муж гулял, а сейчас я одна, времени не хватает, а муж еще приучил его гулять три раза. Так что теперь он днем мои сапоги приносит – пойдем, мол, и все. И намордник надевать со мной никак не хочет, чувствует, что мне его жалко. А Евдокия нарочно нас караулит, как услышит, что Рамзес по лестнице идет, так сразу дверь открывает и смотрит, если он без намордника, то опять крик.