Вино оказалось потрясающе вкусным. Кажется, официант знал толк.
– Я готов отвечать на твои вопросы. – Сказал Джеймс, когда отставил бокал от себя.
Я сделала глубокий вдох.
– Сколько женщин у тебя было?
Джеймс рассмеялся. Он уловил мой непроницательный взгляд и, подавив смех ответил:
– Я думал, что ты начнешь с чего-то более серьезного.
– Так, сколько?
– Честно говоря, я даже не считал. – Джеймс потер лоб ладонью.
– Примерно. – Не унималась я.
– Больше тридцати точно.
Ого!
– Это много. – Сказала я и сделала большой глоток вина.
– Да, не мало. – Согласился Джеймс.
– Какие женины тебе нравятся? Брюнетки или блондинки?
– Брюнетки. – Быстро ответил Джеймс, даже не задумываясь.
– Высокие или низкие?
– Высокие женщины, конечно, очень удобные в сексе, но я предпочитаю низких девушек, Элизабет.
– Удобные в сексе? – Нахмурилась я.
– Многие позы из камасутры наиболее приятны, когда партнеры одинакового роста. Например, поза 69.
– Поза 69?
– Это, когда мужчина...
– Спасибо, вино очень вкусное. – Поспешила я поблагодарить официанта, который принес наши блюда.
Джеймс поняла, что я стеснялась нашего разговора, и улыбнулся.
– Ты такая невинная. – Сказал он, когда официант ушел.
– Дело совсем не в этом, Джеймс. Думаешь, много пар сидят в ресторане и обсуждают позы из камасутры? – Нервно затараторила я.
– Ну, уж точно таких пар не мало.
Я закатила глаза.
– Не делай так, Элизабет, пожалуйста.
– Как?
– Не закатывай глаза.
– Прости.
– Прощаю.
Мы принялись, есть принесенные блюда. Рыба оказалась мягкой и ароматной.
– У тебя еще есть вопросы, Элизабет? – Спросил Джеймс и вытер рот белой салфеткой.
– Я так понимаю, тебе нравится... эм-м, жесткий секс.
– Я не любитель просто трения гениталиями. Поэтому, да, я люблю жестко.
В паху закололо.
– Ты покраснела. – Заметил Джеймс. – Тебе нужно быть намного раскованнее. Особенно со мной.
– Кажется, вы уже это уже говорили, профессор.
– И не перестану повторять это, пока ты не научишься.
Я вздохнула и провела указательным пальцем по нижней губе, задумавшись.
– Сейчас мне бы хотелось отвести тебя, в мужской туалет, закрыться в кабинке и хорошенько тебя трахнуть.
Я захлопала ресницами и сжала ноги под столом. От одних слов я уже хотела его.
– Но не сегодня. – Улыбнулся Джеймса.
– Почему тебе нравится жесткий секс?
– А почему тебе нравится красное вино?
Я пожала плечами.
– Вот, и я не знаю. Мне просто нравится чувствовать женщину всю. Целиком.
– Почему ты сдерживаешься со мной?
– Не хочу причинить тебе боль.
– Но в твоем кабинете... ты был...
– Тогда я был под эмоциями, Элизабет. И я не мог себя контролировать.
– А ты не думал, о том, что мне тоже нравится... эм-м, жестко?
Глаза Джеймса загорелись, и он изучающе взглянул на меня. Мне показалось, что он хочет знать, говорю ли я правду или лгу.
– Такому хрупкому созданию, как ты, не может нравиться такое. – Покачала головой Джеймс.
– Джеймс. – Покачала я головой, глядя ему в глаза.
Я отпила немного вина из бокала и взяла в руки вилку и нож.
– Какая твоя мама? – Спросила я, когда положила в рот последний кусочек рыбы.
– У нее много хороших качеств, но самое главное – она понимающая. Было много случаев, когда я вел себя, как свинья, но она никогда не отворачивалась от меня. За что я ей очень благодарен.
– Твои родители живут тоже в Нью-Йорке?
– Да. Все мое семейство обосновалось в Большом яблоке. Ты была когда-нибудь в Нью-Йорке?
Я отрицательно покачала головой.
– А после выпуска не хочешь переехать туда?
– Никогда не рассматривала этот вариант. – Задумчиво сказала я.
– А стоило бы. Большой город – большие возможности.
– Я сделал много плохого женщинам, и не хочу причинять тебе боль. Мне нужно держаться от тебя подальше, но я не могу.
– И не надо. – С испуганным выражением лица ответила я.
– Каждый раз, когда я с тобой, я теряю самообладание.
– Джеймс, – мягко сказала я. – ты неплохой человек.
– Откуда ты знаешь, Элизабет?
– Я вижу тебя.
Джеймс взглянул на меня и слабо улыбнулся.
– Не знаю, чем я заслужил такое чудо.
Я на секунду закрыла глаза и покачала головой.
– Ты должен кое-что знать. – Хриплым голосом сказала я.
Мне нужно было открыть правду Джеймсу. Я не могу больше терпеть его доброту ко мне, когда я скрываю, то, что не делает меня хорошим человеком.