— Нет. — врёт. Если бы мать не отправила её на эту встречу, она бы не постеснялась высказать всё в лицо собеседнику, как не раз делала раньше. У неё в глазах — холод, разбивающийся и рассыпающийся, едва встречается со взглядом Фенмяня. У него нет никакой фальши и наигранности во взгляде.
Девушка не может смотреть в его глаза, но не отворачивается, потому что этот жест не для таких сильных, как она, а для слабаков, которые считают, что от всех насущных проблем, как и от самого себя, можно с лёгкостью сбежать.
— Если они и правда затеят нашу женитьбу, я тебя никогда не полюблю.
Она никогда не видела смысл врать, говорила напрямую. Смысл скрывать то, что очень для них важно? Сейчас разобраться в отношениях и есть это самое «важное».
— Моя госпожа…
— Что, мы ещё никто друг для друга, а ты уже называешь меня своей Госпожой? — не сдерживается Цзыюань, с ещё большей ненавистью глядя на будущего супруга.
— Если Вас это не устраивает, то извините, — абсолютно не меняется лице Фенмянь.
Первые месяцы после свадьбы Юй Цзыюань честно пыталась полюбить его. Ей было жалко и грустно одновременно, хоть она и не подавала виду, скрывала все за своей стальной непробиваемой маской. Жалко — это потому что Цзян Фенмянь действительно хороший человек, грустно — потому что она просто не умеет любить. Ей хочется извиниться, но она тут же одергивает себя за такие мысли. Глупо.
Рождение А-Ли, а потом и А-Чэна всё-таки их сплачивает, они проводят много времени вчетвером. Юй Цзыюань иногда кажется, что она наконец-то обрела ту идиллию, к которой стремилась долгие годы. Но и она рушится, стоит мужу привести в пристань лотоса маленького ребенка его старых друзей, который быстро нашёл язык с их родными детьми и принялся творить всякие проделки, появляться там, где самые крупные разборки и доставлять кучу проблем.
Юй Цзыюань его никогда не полюбит. С появлением Вэй Ина в семье хрупкая идиллия со звоном распадается на части. Так же, как и её нервы, надежды на жизнь, лишённую ссор и конфликтов.
— Ненавижу, — в очередной раз произносит Мадам Юй, когда видит стоящего перед ним провинившегося Вэй Ина. И эти слова — правда. Она не врёт.
Мало кто знает, но ей всего лишь хотелось быть счастливой заклинательницей, посвятившей себя своему делу. Хорошей матери и жены из неё не вышло. И теперь, вновь прокручивая слова А-Ли в голове, Юй Цзыюань поняла одну важную вещь.
Ещё не всё потеряно.
Можно же начать сначала…
***
Цзян Яньли не умеет ненавидеть. Она не то, что не умеет — не понимает, как можно открыть проявлять антипатию. И пусть в душе у неё много, что творилось, вслух она высказывалась довольно редко. Наверное, поэтому она и наделала кучу ошибок в прошлой жизни. Сейчас же Цзян Яньли — заклинательница с гордо поднятой головой, которая, несмотря на то, что внешне выглядит очень хрупкой, с присущим ей спокойствием сможет одолеть какого-нибудь мертвеца. Однако, каких бы успехов она не добивалась, ей кажется, что этого недостаточно. Надо больше времени посвящать тренировкам, пока никто не видит, больше времени посвящать работе над собой и тем более не думать о таких насущных проблемах, как отношения между людьми, если они не касаются семьи.
А-Ли не знает, что чувствует к Цзисюаню, в глубине души считает её натуру очень дерзкой и эгоистичной (в чём не ошиблась), однако, то чувство, которое пробудилось в ней, когда она поняла, что это он — тот самый заклинатель, которого в тупик загнали лютые мертвецы, она не знает, как объяснить.
— Оставайтесь тут, — девушка говорит это братьям впервые в повелительном наклонении. Их она точно должна уберечь. Яньли не знает, что послужило столь безрассудному порыву, но одно знает точно: хотя бы их ей удастся сберечь.
Все приемы, которым её учила мать, оказываются очень даже нужны. А-Ли радует оттого, что тренировки не прошли напрасно. Ей раньше никогда не выдавалось возможности проявить способности на деле. Тело двигалось, словно в плавном завораживающем танце, а меч в руках безжалостно убивал, окрашивал землю ало-красными брызгами крови, после чего слышатся лишь предсмертные всхлипы и хрипы. Мертвецы рассыпаются в пепел, на этот раз — навсегда. И только, убедившись, что опасность миновала, А-Ли подходит ближе к раненому заклинателю, с беспокойством глядя ему в глаза.
— А-Сюань?
Он бы всё отдал, чтобы не слышать её прекрасный голос, чтобы не быть слабым перед ней.
Девушка наклоняется к нему, осматривая рану и удивляясь, как он ещё находится в сознании. Целительскими навыками она не обладает, поэтому максимум, чем может помочь — достать бинты, единственное, что находилось у неё в кармане светло-розовой накидки, молча перевязывая раны на руке Цзисюаня, первое время сопротивлявшегося, а потом сдавшегося окончательно. Он чувствует, что силы медленно покидают его, а нежные прикосновения Яньли к собственной коже равноценны моральной анестезии.
Когда его загнали в тупик, он уже был готов считать минуты до своей смерти. Мертвецы с наслаждением, присущим всем неживым, раздирали его кожу, откидывали со всей силы на землю и сопровождали столь жестокое занятие злостными криками. Им, видимо, хотелось как можно дольше наслаждаться его мучениями, а парень был абсолютно не рад этому. Поделать он ничего не мог, пусть и до конца сжимал Суйхуа в руках, отражая редкие атаки. Больше всего на нервы давил смех. Именно поэтому, заметив хрупкую фигуру, что стала для него спасением, он не сразу понял, кто это.
Их с Цзян Яньли отношения изначально были построены лишь на хороших отношениях матерей, они видели друг друга всего несколько раз за пятнадцать лет, ни о какой любви не могло быть и речи. Их брак — чистая формальность и договоренность. Их жизни им не принадлежат, они с самого начала утратили своё право выбора, которое было далеко не у всех. Их брак должен был закрепить хорошие отношения между орденами Юнмен Цзян и Ланьлин Цзинь. Не более.
Первое время Цзисюань даже не думал скрывать то, что ему, кажется самую малость нравится А-Ли. Но потом эти чувства растоптал разум, говорящий чуть ли не прямым текстом, что он не может просто взять и отравить её существование. В Ланьлине не приветствуется мягкость и чистосердечность — это давнейшее правило, которое не было написано в книгах, но которое все соблюдали и которое до сих пор не утратило силу. Цзисюань не раз убеждался и на собственном опыте, что добрых и мягких в его родном ордене просто раздавят. Ему, наследнику, сыну главы ордена, приходилось соответствовать этим давно выработавшимся критериям, приходилось скрывать истинное лицо, подавлять желания, чтобы добиться успеха. И он не заметил, как такой образ жизни стал для него совсем нормальным и обычным.
Как бы то ни было, Цзян Яньли уж точно не заслужила этого кошмара, не заслужила насмешек за спиной, которые начались ещё до помолвки, а ещё он её сердце не заслуживает, потому что таким, как она, надо любить взаимно и безвозмездно. Цзисюань до недавнего времени пытался набраться уверенности, пытался подобрать правильные слова, чтобы объяснить матери в который раз: их пути пересекаться не должны, А-Ли заслуживает намного большего. Но в этот самый момент они снова встречаются, и она искренне беспокоится, перевязывает кровоточащие раны и просит братьев донести его до Юнмена, который расположен значительно ближе Ланьлина.
Он не может ничего сказать ей, потому что внутреннее кровотечение делает своё темное дело, перед глазами всё расплывается, смешивается в однообразные узоры, бьющие резкой и слишком яркой комбинацией цветов по воспаленным глазам, и двигаться через чур больно, не то, что говорить.
И всё же, превозмогая боль и пока ещё оставаясь в сознании, Цзинь Цзысюань, которого все привыкли считать гордым и несокрушимым, мысленно падает перед Цзян Яньли на колени, произнося робкое «прости».
***