В тот же момент с мертвецом было покончено. Когда его тело распалось и растворилось в воздухе, словно его здесь несколько минут назад не было, Лань Сичень первым делом подошёл к Вэнь Цин, которая всё же держалась на ногах, несмотря на кровь, которая небольшим потоком струилась из раны.
— Дева Вэнь! Вы ранены, — казалось, что он во всём готов винить только себя. Вэнь Цин сквозь пронзающую боль усмехается. Какой он все-таки идеальный… — Вы можете идти?
— Да, меня не так сильно ранили. Все в порядке. Я же целитель в конце-концов, — Вэнь Цин старается улыбнуться, но тщетно. Резкая боль прерывает эту робкую попытку, и девушка закусывает губу, чтобы молчать, а не кричать от раздирающей боли. Она пытается ещё что-то сказать, но и эта попытка оборачивается лишь кашлем кровью.
«Чертов мертвец, он ещё и мои внутренние органы задеть смог!» — с ненавистью подумала она, чувствуя, что из-за головокружения больше не в силах стоять на ногах. Остаётся только надеяться, что эта темнота перед глазами скоро исчезнет, и ей не придётся вновь чувствовать себя беспомощной. Плевать на кровь. Дойти сама она сможет…
Сичень всё это время притягивал её рукой за талию к себе, чтобы девушка не упала. Теперь же, когда зрение вновь вернулось, она с лёгкой враждебностью на него посмотрела, прежде чем сказать:
— Я дойду сама.
— Дева Вэнь, я бы не рисковал на Вашем месте, — не меняясь в лице, ответил юноша, — позвольте себе принять мою помощь. Я же вижу, что она Вам необходима.
В любой другой ситуации Вэнь Цин бы не сдержалась и пустила в адрес этого человека какую-нибудь фразу, заставившую его не то, что забыть, а выкинуть из головы навсегда этот момент. В другой — это потому что сейчас, находясь в таком состоянии, с кровоточащими ранами и постоянным потемнением в глазах, девушка осознаёт, что не может идти сама, как бы не пыталась себя уверить. Именно поэтому молчит, когда Сичень берет её на руки, поднимая с земли, как пушинку и направляясь в сторону резиденции Ци Шань Вэнь по памяти.
Мне небо давит на ладони в невесомости
И если упадёшь, я буду на руках нести
Ты, моя девочка, красива, как последний выстрел
Прошу, не бойся, ведь от пули умирают быстро
Комментарий к VII глава.
Итак, шла седьмая глава, они наконец-то встретились😊
Я пыталась прояснить сложившуюся ситуацию в семье Вэнь Цин, а получилась драма…наверное, я зря это сделала, ну ладно…
========== VIII глава. ==========
Я себя не помню, оставляешь мне следы на коже
Я тебя забуду, голос шепчет «это не возможно»
Сквозь дым на кухне, смотришь на дождь за окном
Я тоже, просто мы похожи, знаешь, мы так похожи.
Не зря же она развивала духовные силы, в конце-концов. У Вэнь Цин всегда довольно быстро заживали незначительные ранения, которые она изредка получала, поэтому ей было весьма тяжело принять помощь от постороннего человека, как бы она ни была нужна. Девушка привыкла к тому, что полагаться можно только на себя, но что-то удерживало её сказать нечто резкое, чем она бы оттолкнула того, кто почему-то тщетно надеялся ей помочь, того, кто впервые предложил ей руку помощи. Эта рана была для неё не такая уж страшная, ведь благодаря хорошо развитому золотому ядру А-Цин с лёгкостью бы переждала минут десять-пятнадцать, чтобы кровотечение прекратилось, и от повреждения ничего не осталось. Вот только почему-то её впервые с головой окутал неподдельный интерес к человеческой личности, к тому, как кто-то спокойно может предложить помощь совершенно не знакомому человеку…
Забудь. Это всего лишь воспитание. Привычки, которые вместе с воздухом при вздохе проникают в кожу, опьяняют-отравляют сознание…
Всё-таки Вэнь Цин не хотела бы обучаться и жить в Гу Су. По её мнению правила, высеченые на огромной стене, которые там достигли уже трехтысячной цифры, просто стирают личность, а остатки этой личности делают рабом этих самых наставлений, которые надо соблюдать безвозмездно, не задавая лишних вопросов — подчиняться. Вэнь Цин не может понять и, наверное, никогда не поймет, почему многие люди поддерживают эту аксиому, почему они продолжают слепо следовать за этой фальшивой иллюзией мнительного счастья, к которому ты непременно придёшь, если будешь свято соблюдать правила.
Конечно, правила нужны. Без них были по миру царил хаос и разруха. Но этих наставлений должно быть столько, сколько достаточно для поддержания мира во всем мире и для развития таланта человека, хотя бы чего-то, что не сотрёт его личность.
Ах, да. После замужества ей придется перебраться в орден Гу Су Лань. Но почему её, способную целительницу, так легко отдают в чужой орден? Наверное, что-то в этом есть… Но что? Выглядит очень подозрительно…
— Я могу идти сама, — когда Вэнь Цин чувствует, что раны более-менее затянулись. Она уже не в силах ощущать себя каким-то ничтожеством, которое даже подняться на ноги не может. Сичень смотрит с пониманием, осторожно опуская на землю девушку, которая в замешательстве думает, что еще надо сказать, — спасибо, — выдавливает слегка неохотно, но это почти незаметно.
Почему она позволила ему нести себя на руках? Почему не вырвалась и не оттолкнула этого человека окончательно? Была ослаблена? Беспомощна? Или впервые позволила себе почувствовать себя типичной девушкой, которая не обремена ничем, кроме домашних обязанностей? Которой не надо возлагать на плечи тяжкое бремя целительства, которая просто живет в своё удовольствие и от этого счастлива…?
Что за идиотские мысли
Вопросы без ответа отдаются эхом в пустоте. На них лучше не отвечать, их лучше стереть из памяти, как и этот день…
— Вы точно в порядке? — ещё раз удостоверяется Сичень, а Вэнь Цин едва удерживается от того, чтобы не закатить глаза.
Будь на его месте кто-то из её ордена, она бы непременно спросила что-нибудь резкое, сделала бы всё, чтобы никто больше не задавал ей такие идиотские вопросы — она сказала, что может идти, значит, может идти, есть ли смысл вообще что-либо спрашивать, достигать апогея терпения, которое у девушки далеко не безгранично?
Всё же, это будущий глава ордена Гу Су Лань. Надо вести себя более-менее уважительно… А-Цин всегда была против прелюдий и лицемерия, но сейчас у неё не оставалось выбора. Если бы речь шла о ней одной, она бы, естественно, не стала сдерживать рвущиеся наружу эмоции — она так не привыкла. Но речь шла о всём ордене, а сама девушка занимала важную должность. Лучше ни во что не ввязываться и не портить отношения с почти не знакомыми людьми. Ей говорили, что лучше везде искать выгоду самой себе, нежели заботиться о ком-то… Помешанные. Вэнь Цин точно знает, что это воспитание, прививающееся детям с раннего возраста, им скорее навредит, чем поможет и избавит от жизненных преград, как им внушают.
Странно только то, что, кажется, одни целители придерживались старой морали, гласившей, что если поможешь ты, помогут и тебе, что людям, если помогать, то бескорыстно… Ни её, ни Вэнь Нина, ни наставницу не коснулась эта волна лицемерия и эгоизма, она с головой захлестывала молодых и неопытных адептов, вызывая между орденами мелкие ссоры. Вэнь Цин просто не позволила бы такому случиться с её братом — она бы прикрыла его собой, защитила любой ценой, но не превратила в эгоиста. Ни за что.
— Не стоит меня благодарить.
Улыбка на лице. Фальшивая ли она? Вэнь Цин осознает, что заблудилась. Потерялась. Утонула в своих мыслях, с трудом различая прошлое и будущее с настоящим. Запуталась в мире людей и фальшивых иллюзий, созданных для замены реальности.
Кто-то спросил: «кого ты ищешь?»
А-Цин ответила: «в этом пустынном поле и таком странном мире я ищу себя. Я ищу истину, которая сможет подсказать мне верный путь, правду, что была давно потеряна и способ разрешить абсурд, что творится вокруг.»
Только её никто не спрашивал.