Она сама творец своей судьбы. Она, а не кто-то другой. Она, своими руками возводя стальные стены от окружающих людей, чьи лица скорее похожи на маску, яркую, бросающуюся в глаза, но в то же время почти не заметную, так глубоко въешующуюся в кожу вместе с иллюзорной улыбкой, откидывая этот приторно-сладкий мир эмоций и чувств, не заметила, как потеряла что-то важное.
Себя.
Осталось слишком мало времени, а этот юноша, что спас ей жизнь, напомнил ей о кое-чем очень важном.
Вэнь Цин слабо, но всё же, улыбается, делая это искренне. От жеста и непривычки скулы немного сводит, но она тут же обещает себе исправиться. Всегда ограждаться от мира не получится. Настанет момент, когда давно забытым чувствам волей-неволей придется возродиться в утреннем сиянии, а это значит то, что она должна обязана морально подготовить себя к этому моменту.
— Спасибо, — повторяет уже четче и не выученно. В тот раз она поблагодарила его из-за того, что так требовала мораль, а Вэнь Цин — та ещё моралистка. Теперь же её слова искренни, и это не может не быть заметным.
— Не стоит, Вы же уже… — тогда она впервые перебивает его, не убирая с лица улыбку.
— Лучше несколько раз выразить благодарность или извиниться, чем потом произнести эти слова в слезах.
Им теперь расходиться по разные стороны. Они вежливо прощаются, не меняя уважительного тона. Вэнь Цин смотрит в спину Лань Сиченю, тут же оборачиваясь назад. Почему-то у неё появилось чувство, будто она потеряла что-то очень, слишком, до невозможности важное.
Вэнь Саэ непонимающе смотрит на её всё ещё слегка заметно раненое плечо, А-Цин на её немой вопрос отвечает, что всё в порядке и направляют всю энергию на рану, чтобы она наконец-то зажила. А в душе всё ещё нехорошие предчувствия, вынуждающие её ещё раз выйти из дома ночью и, игнорируя интерес А-Нина к месту, куда направилась сестра, подойти прямо к богато обставленному дворцу и… Подслушивать. Да, именно подслушивать. Объяснить это желание Вэнь Цин не могла, на интуитивном уровне понимала, что сейчас может упустить что-то важное, понимала, что обязана это сделать.
В любом случае, она скажет, что просто проходила мимо. Из какой-то комнаты доносятся приглушенные голоса. Вэнь Цин тут ни разу не проходила, поэтому стояла, боясь пошевелиться. «Какое всё-таки хорошее место они выбрали для расположения комнаты Вэнь Чжао, — она тут бывала несколько раз, когда молодому господину нужно было залечить раны и просто не могла не знать эту комнату, — по крайней мере, сейчас мне на руку то, что тут нет никаких кустов или ещё чего-то, за что я могу зацепиться или как-то себя выдать, а если такое случится, я знаю, куда ведёт эта дорога.»
Вэнь Цин усмехается своим же мыслям — ну кто поверит в то, что искусная целительница, доверенное лицо (которое почему-то с такой легкостью готовы отдать в другой орден), может подслушивать? Да никто. Именно поэтому она находилась в выигрышном положении.
—… Как бы на нас не сказался её уход из ордена, это в дальнейшем итоге сыграет нам на руку. Учись, пока я жив, — голос Вэнь Жоханя всегда казался ей противным, а сейчас — ещё противнее. Ей просто воспользовались, она была марионеткой и куклой в их руках, подергаешь за ниточки — и вот она танцует так, как тебе нужно. Надо разорвать эти ниточки. Как можно скорее.
— Отец, — а вот голос будущего наследника какой-то слабый, трусливый, полностью выдающий его личность, девушка бы всё отдала, лишь бы его не слышать, — но мы не можем сделать это перед нападением? Почему именно сейчас?
Нападение. Аннигиляция Солнца. У нее в запасе всего лишь несколько лет. Кто знал, что этот срок пролетит так быстро?
А-Цин с ненавистью сжимает свои руки, невольно вновь видя на них кровь и отшатываясь в сторону. Она знала, что её ждет. Знала, сколько осталось, знала досконально всё, но почему-то именно сейчас забыла всё, что надо делать, запуталась в череде лихорадочно сменяющих друг друга событиях, но цель её не изменилась.
Обезопасить А-Нина.
Вэнь Цин не смогла сделать это в прошлой жизни, в какой-то момент облажалась, и именно из-за её оплошности брат погиб. Ей был дан второй шанс, чтобы всё исправить, но вот только как…
—…родственные связи с орденом Гу Су Лань. Мы сможем заполучить их в союзники, если, например, поставим на кон жизнь жены будущего главы ордена, верно?
— Станут ли они подчиняться?
— Безусловно. У них не будет выбора…
Девушка едва сдерживает свои эмоции. Если бы она не обучалась этому, если бы всё же не научилась тщательно их прятать, то, непременно, закричала бы что-нибудь, не боясь быть услышанной. Но Вэнь Цин могла только мысленно ненавидеть.
«Хотите манипулировать самым честным и благородным орденом моей жизнью? Вам ничего не стоит лишиться меня, как одной из лучших целительниц, ради достижения своих целей? — это просто не укладывается у девушки в голове, она тихо вздыхает, — и это один из великих орденов? Что случилось с прежним орденом Ци Шань Вэнь? Почему его накрыла эта красная пелена безумия, граничащего с полным помешательством? Недавно всё было нормально… Было… »
А ведь, если приглядеться, этот орден был весьма странным. И именно в этот момент Вэнь Цин осознала ещё одну важную вещь.
Она никогда не была привязана к ордену Ци Шань Вэнь. Единственное, что её удерживало — брат и наставница, память о бабушке и родителях, настоящую причину смерти которых даже от неё тщательно скрывали. Всё это было якорем, брошенным в море отчаявшимся капитаном корабля, брошенным в слепой попытке зацепиться за что-то, чтобы выжить, удержаться на плаву.
Вэнь Цин всего лишь желала спокойной и размеренной жизни. У нее буквально не было выбора. Она верила, уверяла себя в том, что является неотъемлемой частью своего ордена, но теперь её шаткий порядок окончательно разрушился. Ей готовы пожертвовать, чтобы развязать бессмысленное кровопролитие. Еë убить прикажут тем адептам, раны которых она залечивала этими руками, в чью боль вживалась и пыталась понять, хоть это и было безуспешно… И они даже не дрогнут, нанеся последний удар, словно она — враг.
Тут что-то не так. В прошлом такого не было. Хотя в этом ордене прежде всего воспитывали умению постоять за себя, так было всегда, ничего не изменилось. Но теперь…
«Тут что-то нечисто.»
И она ясно это осознает всеми фибрами души, понимает, что всё было иначе в прошлый раз. Где, где, черт возьми, Вэнь Цин успела облажаться? Стать такой искусной врачевательницей из-за того, что в её голове есть четкие воспоминания о прошлом? Да, наверное.
… Ей следовало скрывать свои силы, оставаться в тени, а не рваться на солнечный свет, не светиться, не ощущать себя тонувшей столь долгое время и наконец спасенной, получив призвание среди остальных людей.
Во всем произошедшем её вина. Но она не сдастся. Её смерть была и будет другой. У неё вновь туз в рукаве — она знает, что хотят сделать глава ордена и его наследник.
Ей это только на руку… Ведь так?
Вэнь Цин пишет письмо Яньли, не упоминает о многих вещах, потому что это рискованно. Вэнь Цин рисковать не любит, поэтому описывает всё как можно туманнее и как можно размыто.
«А-Ли. Прости, что вновь взваливаю на тебя все свои проблемы, но это правда очень серьезно. Меня хотят выдать замуж за человека, которого я не знаю. Хотят извлечь выгоду из этого брака, выгоду только для них, но никак не для остальных. Для Ци Шань Вэнь это привычно, да? Я поняла, что меня ничего не связывает с этим орденом. Я не имею права его ненавидеть, но всё же, кажется, всё-таки ненавижу. Я запуталась и потерялась в себе. Нам лучше поговорить как можно быстрее. На следующей ночной охоте, хорошо? Изложить всё тебе сейчас не получится.»
Письмо доставят закрытым, а конверт — запечатанным, но всё равно девушка сомневается в честности людей своего ордена. Начинает их остерегаться, что весьма справедливо. Делать только то, что должна делать, так, чтобы придраться было не к чему.
[Я пройду через ночь, буду гнать все мысли прочь
И делать, что должна…]
Начинает как можно усерднее обучать Вэнь Нина, потому что ему придётся на какой-то момент остаться одному в ордене. Чтобы ничего не выглядело подозрительным, Вэнь Цин спрячет его в Гу Су, когда затишье перед бурей пройдет, а сама буря только начнет набирать обороты. Она прекрасно помнила ту суматоху, которая поднялась, стоило начаться войне, поэтому точно знала: Вэнь Нина, более незаметную фигуру, чем её, просто забудут.