— Да… А ты пробовала суп из лотоса? Когда ещё раз поедешь в Юн Мен, я дам его тебе попробовать! Вряд ли в твоём ордене его готовят, — с небольшим азартом в глазах обещает заклинательница, и А-Цин даже думает, что это сказано ей искренне, а не для виду: за их недолгую дружбу она поняла, что Яньли может скрывать эмоции только когда захочет. Сейчас же в её словах была искренность, и это не могло не радовать.
Если то, что происходило раннее, можно было списать на порыв ветра или плод воспаленной фантазии, то сейчас негромкое «Ай!», произнесенное голосом, который Вэнь Цин узнает из тысячи, казаться простой фантастмагорией не могло. А-Ли замерла, в растерянности переводя взгляд с меча на А-Цин. Судя по застывшему выражению на лице последней, происходит действительно что-то странное. И она догадывается, почему, догадывается, кто скрывается за деревом, кого так легко могла выдать хрустнувшая ветка…
—…брат?
Вэнь Нину недавно исполнилось тринадцать, но почему-то страх не пропал с вступлением в подростковый возраст, решительности в нем тоже не прибавилось, а старшая сестра его затмевала буквально во всём. В любом случае, он, кажется, был весьма доволен таким раскладом и действительно ни капли не завидовал Вэнь Цин: понимал, как ей трудно приходится, по крайней мере, так ему казалось. Ну не могла же она ему рассказать губительную правду, тем более, если правдой было её перерождение в собственном теле, чтобы исправить прошлые ошибки и главное — защитить его. Не могла позволить узнать всё наперёд. Она жила с этим осознанием с одиннадцати лет, а может, с более раннего возраста, саморучно собирала эту правду по кусочком, воссоединяла расколовшиеся осколки истины, принимала произошедшее с ней постепенно — что с ней стало бы, обрушь на неё кто-то другой ушат с ледяной водой, где плескалась вся правда? Да и причем сразу, с непривычки?
Да. Возможно, она бы справилась. Вэнь Цин сильная, и это знают поголовно все. Но сравнивать её с братом нельзя, потому что у него совсем другой темперамент. Где она не сломается, сломается он, поэтому девушка и берегла его от всего, что знала, заменила всю душевную пустоту мыслью о последнем родственнике, который выжил, но в своём лихорадочном желании защитить, уберечь его, совершенно забыла о том, что однажды придётся всё рассказать.
Не могла же она предполагать, что этот момент наступит так скоро?
— А-Нин. Что. Ты. Тут. Делаешь? — преувеличенно-ровным голосом отчеканивает она, своим взглядом заставляя Вэнь Нина сильнее съëжиться. Был бы он страусом — немедленно закопал бы голову в песок, чтобы никто не увидел, испарился, чтобы никто не видел, но сейчас такой возможности не было. И ему оставалось только ждать и терпеть вспышку ярости сестры.
— Я…шëл за тобой. Тетушка сказала, что тебя надо… Я буду сильным, чтобы защитить тебя, сестра! — у него заплетался язык, а руки предательски дрожали. На какую-то секунду Вэнь Цин подумала, что, наверное, не надо быть такой суровой с ним, однако, это желание тут же исчезло.
— Я сама могу себя защитить. Необязательно было подслушивать за мной и идти по пятам!
— Но тебя чуть не убил мертвец! Если бы я не убил его, ты бы… — брат тяжело сглатывает подступивший к горлу ком и нервно оглядывается по сторонам. В какой-то момент он зацикливается на Яньли, глядя на неё и мысленно умоляя о поддержке, — сестра, я правда не хотел! Ты не представляешь, как я испугался, когда ты ушла одна!
А-Ли, конечно, мало чем могла в такой ситуации помочь. У неё было аж два младших брата, но это, по сути, роли не играло, потому что, окажись Цзян Чэн с Вэй Ином в такой ситуации (да и спалились бы они вообще?), придумали бы кучу отговорок, между делом наорали бы друг на друга, но работали слаженно, не боясь лишнего резкого слова. Именно поэтому Цзян Яньли оставалось натянуть на лицо свою добродушную улыбку, и, подойдя к Вэнь Нину, всë ещё напуганному, не менее добродушным тоном проговорить:
— Я тебя, конечно, понимаю. Какими судьбами ты оказался здесь, объяснишь своей сестре потом. Лучше скажи, — её голос слегка напрягается: — насколько много ты знаешь? Сколько услышал? И что именно?
С того места, где он стоял, расслышать именно всё было бы весьма проблематично, и Вэнь Цин с Цзян Яньли всем сердцем надеются на то, что мальчик не расслышал всего, что они скрывали и стремились скрыть. А-Цин знает: если она скажет, брат не проронит лишнего слова об их, так сказать, вылазке. Но только даже если он будет молчать, то будет знать, в чём дело, а этого ей совсем не хочется.
— Вы… Не можете говорить в Юн Мен Цзян или в Ци Шань Вэнь, потому что говорите о чём-то важном. Я не знаю, о чем, но знаю, что вы, возможно, опоздали. И говорили что-то про смерть. Почему вы должны умереть? — Вэнь Нин понижает тон, опуская голову, — и почему вы скрываете это от меня?
— Не для твоих ушей наш разговор. Надеюсь, ты сказал нам всё, что слышал, — Вэнь Цин складывает руки на груди, с упреком, что свойственен каждой старшей сестре, смотря на А-Нина, — больше не ходи за мной. Я в состоянии сама справиться с мертвецами.
Его забота её трогает, но вот девушке нельзя поддаваться чувствам. Не здесь, не сейчас. Они не смогут нормально поговорить, а отправлять не такого уж и способного брата одного по дороге в орден целительнице не хочется.
— А-Цин… Ты не сможешь вечно защищать его, — будто предугадав её мысли, шепчет ей на ухо Яньли, — скажи ему уйти домой, пожалуйста. Ты сама так о нём заботишься, теперь он сам…
Она не договаривает, потому что раздаётся оглушительный гром. Вэнь Цин на секунду видит прошлое видение. Точно… Они и познакомились, и узнали о способностях друг друга именно тогда, когда началась гроза. А-Ли на минуту замирает, но потом словно отмораживается, кивая своим спутникам.
— Тут не так уж и далеко от Юн Мена. Переждëм грозу у меня.
Вэнь Нин, рефлекторно прижимающийся к сестре и цепляющийся за край её платья, смотрит на них обеих такими глазами, что А-Цин невольно приходится согласиться с ним.
— Прямо как в тот раз, помнишь? — негромко усмехается она, примечая то, что идти до Юн Мена действительно не так уж и далеко.
— Конечно, помню. И как в тот раз, мы будем беседовать, а наши братья — играть. Уверена, они будут хорошими друзьями, — улыбается А-Ли, помогая ей, потом Вэнь Нину переступить через большую лужу.
Именно с ними она впервые почувствовала себя нужной.
Впервые осознала то, что её перерождение не было ошибкой.
Есть такие дороги — назад не ведут.
На чужом берегу я прилив стерегу.
Паруса обманув, ветер стих навсегда,
Плоским зеркалом стала морская вода.
Десять минут ходьбы до Юн Мена было достаточно, чтобы всем промокнуть до ниточки. То ли благодаря внешнему виду всех, то ли по каким-то другим причинам, мадам Юй даже не спросила, что тут, собственно говоря, делают двое заклинателей из Ци Шань Вэнь, только, благосклонно кивнув, разрешила им остаться. Вэнь Цин не то, что не привыкла, скорее, сторонилась подобных милостей со стороны окружающих, но деваться было некуда.
— Как только гроза закончится, мы пойдём обратно, — обещает она, умалчивая о том, что под «гроза закончится» девушка имела в виду «одежда высохнет». Да и её брат боялся грозы, поэтому остаться с Яньли и её братьями было лучшим вариантом.
А ещё Вэнь Цин поняла одну вещь. Смотреть на Вэй Ина ей больно, что тогда, что сейчас. Глядя на этого невинного ребенка и зная, что ждет его в будущем, она готова была переписать хоть судьбы всех людей на этой планете, всех из мира заклинателей, вычеркнуть темные искусства и тех, кто это придумал, из их мира. Потому что понимать, что этот наивный ребенок с серыми глазами, к которому относятся в разы лучше благодаря влиянию А-Ли, и есть тот самый старейшина Илина, которого боялся-ненавидел почти весь мир заклинателей — своего рода пытка.
— А-Нин, ты что, боишься грозы? — он распахнутыми глазами смотрит на Вэнь Нина, пугливо осматривающего комнату в бессознательном стремлении найти сестру.