— Мы увидели Принцессу, а потом ты снова залез на дерево? — не переставая улыбаться, предполагает она, на что получает удивленный взгляд, исходящий сразу от двух пар глаз.
— Ты такого не рассказывал!
— А-Чэн с удивлением прикусывает губу, — сестра, ты волшебница?
— Так всё и было, — тихо добавляет А-Ин, тоже сверкая глазами и глядя на А-Ли, — ты правда волшебница! Видишь! Я говорил, а ты не верил! — тут же победно обращается он к брату, видимо, решая исход какого-то очередного спора.
Девочка, почему-то не очень удивлённая тем, что попала «в яблочко», тихо смеётся.
— Я никакая не волшебница. Просто интуиция, — отшучивается она, всерьез задумываясь над словами брата. Волшебница? Да нет. Чушь какая-то.
— Я хочу стать заклинателем! Как думаете, у меня получится? Я буду играть на флейте, да, я точно научусь играть на флейте и призывать злых духов, если надо будет! — восторженно переключается А-Ин на другую тему, а А-Чэн его перебивает:
— Чую, у тебя получится играть на флейте ровно так же, как у кроликов летать! Тогда у тебя точно будут одни злые духи, добрые на такую мелодию не поведутся!
В голове А-Ли проносится какая-то мелодия. Она хочет остановить время или хотя бы как-то его замедлить, чтобы насладиться ею полностью. Одна из навязчивых мыслей подсказывает, что это не что иное, как мелодия флейты А-Сяня. Удивительно, А-Чэн был прав, его игра на флейте оставляет желать лучшего. Девочка прогоняет эти мысли. Нет, откуда она знает, как будет играть её брат? Она же не может заглянуть в будущее, в конце-концов…
Или может?
Однозначно, ей следует разобраться с этими видениями, как можно скорее узнать, что они означают. Если благодаря ним Яньли может видеть будущее, что это ей даст? Как она сможет использовать дар предвидения? И стоит рассказывать кому-то, поверят ли ей?
Или всё же можно списать всё на интуицию? В любом случае, пусть хотя бы братья так думают. Это её проблема, с которой она должна разобраться сама. И вмешивать других не следует, иначе все подумают, что она сошла с ума. Но девочка знает, что точно сохранила рассудок и помешаться не могла. Ноги будто сами ведут её в библиотеку…
Раз, два, три, не досчитал до десяти,
Как наступил рассвет. Привет. у меня Все в порядке, играю в прятки. Исходил все вдоль поперёк.
Найти бы хоть тень, хотя бы намёк,
Но солнце сотрёт все тени лучами,
Чтобы я замер и понял,
Что в этом городе просто
нет тебя…
— А-Цин, ты так многому научилась! Твои родители гордились бы тобой, — бабушка довольно и горделиво смотрит на то, как её внучка деловито смешивает разные травы и безошибочно проговаривает свои действия и их названия.
Вэнь Цин всегда была прилежной ученицей, искусство врачевания передавалось в её семье из поколения в поколение, это ей рассказала бабушка. Мать девочки умерла, едва родился её брат, А-Нин, а отец пережил её всего лишь на несколько дней, поэтому внуков воспитывала бабушка, передавая им целительские навыки. Честно говоря, А-Цин хотела нечто другое. Хотела учиться не тому, как правильно смешивать травы, а тому, как правильно владеть мечом, фехтовать, хоть какие-то заклинания выучить. Но в глубине души она всегда понимала, расставляя четкие приоритеты и издали замечая тонкую грань между «хочу», «можно» и «нельзя». И оставаться целительницей, коих в их ордене Ци Шань Вэнь не так уж и много, было намного безопаснее, чем подвергать себя опасности. А ещё бабушка бы не позволила, чтобы почти последняя оставшаяся в живых родственница так сильно рисковала собой. Поэтому ей оставалось только смириться.
А, собственно, почему ей было не так интересно постигать науки врачевания? Потому что она, проснувшись на три часа позже обычного, не в шесть, как привыкла, а в девять, поняла в один миг, что всё знает. И травы, и их применения. Вэнь Цин не могла расписать столь странное чувство. Чувство, будто она уже жила эту жизнь, знала всё наперед. Хотя, далеко не всё было так гладко. Например, прерывистые вспышки воспоминаний-видений чаще о том, как белые одеяния членов ордена покрываются кровью, что стекает на землю потоками, а не ручьями. Они доставляли жуткое неудобство, жуткий вред, потому что из-за них девочка выпадала из реальности и, может, даже теряла сознание на некоторое время…
Всё шло нормально до определенного момента. Запоминать, какие отвары для чего применяются, было очень даже просто, а вот по-отдельности — ужасно. Их было слишком много, и на Вэнь Цин свалилась довольно большая ноша: бабушка не просила — умоляла её передать свои знания и умения А-Нину, когда тот подрастёт, и когда её не станет. Страшно признавать то, что бабушка уже стара и слаба, последнее время она почти не встаёт с кровати, и А-Цин рассказывает ей о новостях в ордене, о том, что выучила.
Скоро она останется одна с братом, который на три года её младше.
Ей десять, но это сути не меняет. Она же ещё ребенок.
— Тебя что-то тревожит, А-Цин?
Бабушка всегда была проницательна. Это девочка знала, в этом была уверена на все сто процентов из ста. И скрыть от неё что-то было невозможно, особенно с эмоциональным характером её внучки. Вэнь Цин не видела смысла в том, чтобы скрывать эмоции, если они, конечно, неотрицательные, не видела смысла в бесконечных войнах и кровопролитии — пусть сейчас времена относительно мирные, ей кажется, будто небольшая темная дымка клубится около родного ордена, нарочно портит отношения со всеми и желает развязать ещё одну бессмысленную битву. Бабушка ею гордится — настоящая целительница, обладающая даром предчувствия. Она учила внучку слушать своё сердце, поэтому у Вэнь Цин вдобавок к природной интуиции добавилась уверенность в своей правоте.
— Я вижу странные видения, — неуверенно произносит она, всё же решаясь сказать это. Ничего страшного же не будет, если она поделится с самым близким человеком? — мне кажется, что я знаю, что произойдет сейчас. Я помню названия всех трав, которые не могла выучить, — девочка улыбается самой беззаботной улыбкой, — наверное, это ни к чему не имеет отношения.
Светло-желтые глаза бабушки заинтересованно смотрят на на неё. Вэнь Сяэ прожила долгую жизнь, сталкивалась со многими недугами, лечила все болезни, достигла совершенства в своей сфере, но такое слышала впервые.
— Чувствуешь, что знаешь, как проживёшь сегодняшний день? И как будешь жить дальше? — раньше её голос был безжизненным и сухим, хотя она пыталась вместить в него хоть каплю нежности. Она умирала. И знала, что совсем скоро А-Цин останется одна, поэтому надеялась и стремилась сделать её ношу более лёгкой — разве она не знала, какие обязанности лягут на неокрепшие плечи девочки, которая останется почти единственной целительницей? — А-Цин, если ты обладаешь даром предвидения, то это нам всем только пригодится… — начала было она, но внучка, что для неё несвойственно, прервала:
— Эти видения столь обрывочны, я не знаю, как поступить! Они причиняют мне почти физическую боль… — девочка закрывает глаза, мысленно вознося молитву, чтобы бабушка поняла её. Добавляет уже тише: — я знаю, что неправа, бабушка. И всё же…будь у меня возможность, я бы от них отказалась.
— Мы с тобою не имеем права судить друг друга, — улыбаясь, произносит целительница, — если твои воспоминания правдивы, научись управлять ими. Сделай их полезными в первую очередь для себя, чтобы они не решали больно твою душу… А-Цин, тебе придется взвалить на плечи такое бремя ответственности, так что побереги себя лишний раз, чтобы ни о чем не сожалеть.
— Хорошо, — коротко отвечает она, довольная, что обратилась за советом. Бабушка всегда её понимала. При мысли, что её скоро не станет, хотелось плакать…
Вэнь Цин пытается отпустить. Пытается уверить себя в том, что иногда судьба ставит такие повороты, которым нельзя противостоять, их нельзя изменить. Время очень скоротечно, оно убегает, оставляет прошлое разве что где-то глубоко в сердце, заставляя думать о смысле существования. Смысл есть смысл, он свой у каждого, жизнь без него не имеет цели, значения. Вэнь Цин знает и принимает это, с чистым сердцем кладет на могилу бабушки розы, которые они обе так любили.