Заклинатели радостны, и на их лицах уже нет отпечатка немой боли, терзающей неизвестности и страха потери. Они тихо переговариваются, и в их разговорах Лань Цин цепляет доказательства окончания войны. Она даже позволяет себе улыбнуться на минуту, но тут же погружается обратно. В серую реальность, где её родных пытают Цзини, раненых на самом деле намного больше, а у неё ужасно болит голова, чтобы нормально мыслить.
Под вечер Лань Цин наконец уходит, проверив всех раненых и строго наказав, кому что не надо делать. Юноши, ещё реже — девушки, покорно внимают словам целительницы и благодарят за помощь. Она устало улыбается. Вновь и вновь.
Последним воспоминанием, когда Лань Цин дошла до цзинши, была темнота. Кажется, она упала на что-то мягкое. В этот момент глаза её закрылись, измученные многодневной работой, и запах сандала убаюкал окончательно.
Она работала до ужаса много всё это время. И имеет право на отдых, в конце-концов.
***
Пробуждение наступает через день. Чувствуя необыкновенную бодрость и прилив энергии, Лань Цин прищуривается, привыкая к бьющему по глазам солнечному свету и инстинктивно тянется на родные и знакомые прикосновения к своей руке. Удивление, отразившееся в её глубоких глазах, возникшее, стоило ей увидеть наставницу, нельзя было передать словами.
— Тётушка… — коснувшись её в ответ, проговорила госпожа Лань, перебирая в голове варианты насчёт того, как она могла здесь очутиться.
Вэнь Саэ — не менее уставшая и слегка постаревшая за все это время, в запыленных одеждах Ци Шань Вэнь, указывающих на происхождение, с привычной прической — собранными в хвост русыми волосами, с любовью смотрит на свою дорогую племянницу, невесомо касаясь рукой её щеки.
— А-Нин привёл отряд из заклинателей Гу Су, — заговорила она ничуть не поменявшимся голосом, — он успел вовремя. Этот Лань Лин Цзинь вот-вот собирался начать нас использовать в своих целях. Разве мы бы допустили этого?
«Он запомнил» — с радостью подумала Лань Цин, припоминая, что в рассказе о прошлом не упустила и этого. Вэнь Нин, пусть и слегка боязливый, но проницательный, не побоялся озвучить сестринские опасения и пойти на Лань Лин, что даже после войны благоухал и получил после неё значительную пользу!
— Вас даже не ранили? — ослабшим из-за чего-то голосом спросила молодая женщина, словно не веря в то, как брат удачно подобрал момент.
Тётушка по-доброму усмехается, склоняясь над ней и кладя руку на лоб.
— А-Цин, ты устала настолько, что проспала два дня. Давай больше не истязать себя, ладно? У тебя от пробуждения все разговоры только о ранах. Всё закончилось.
— Да… — будто и не веря, вторила её словам Лань Цин, позволяя улыбке расцвести на лице. В последнее время удерживать холодное выражение стало проблематично, и она начала терять контроль, улыбаясь. Но… Может, это и к лучшему?
Вэнь Саэ победно смотрит на племянницу, чувствуя, как ростки гордости за неё прорастают в сердце. Её Вэнь Цин всегда была талантлива и гениальна. И уж точно она не скажет, что видела все её дневники и записи о случившемся «прошлом».
***
Охота, которая проводилась орденом Лань Лин Цзинь, была символом мира, твёрдой земли под ногами и чистого неба над головой. Иными словами — после окончания войны это был первый раз, когда главы и адепты собирались на крупном мероприятии в относительно неофициальной обстановке.
Кажется, недавно прошёл дождь. Осень, золотистые листья, раскиданные по дороге разноцветным ярким ковром, слегка пасмурное небо — ничто не могло испортить Цзян Яньли настроение. Сегодня она увидится со своей семьёй. И с Лань Цин, если она тоже тут будет. Им так и не удалось распрощаться, как следует.
Цзинь Цзысюань занял место на трибунах. Приглядевшись, Яньли увидела совсем рядом Вэй Ина с Цзян Чэном, о чём-то спорящих. Неслышными шагами она бросилась к ним, без лишних слов обнимая своими хрупкими руками — и не скажешь, что недавно держала в них оружие.
С этим покончено. А-Ли больше не возьмет в руки ничего тяжелее хрустальной вазы.
— Шицзе, скажи, что он неправ! Если у меня всё равно слабое ядро, зачем мне ходить с мечом? Всё равно придется плестись позади всех, потому что я не смогу лететь так быстро! — спустя пару минут трогательных объятий, приветствий и смахивания слезинок с лиц, заявил А-Сянь.
— Сестра, скажи ему, что он придурок! Пусть хотя бы Юн Мэн не позорит, — фыркнул Цзян Чэн и сложил руки на груди.
Восстановить ядро получилось. Вэй Ин мог сражаться, мог летать на мече, но не с такой силой, какая была раньше. Если это и огорчало его, то он ни разу не подал виду и хвастался тем, что войдет в историю как первый человек, сформировавший ядро второй раз.
А сейчас он просто дурачился, а Цзян Чэн упорно не понимал этого. Даже А-Ли прекрасно осознавала, что если матушка хоть краем уха услышит о том, что Вэй Ин не желает носить меч, воздух рассекут молнии, искры, запахнет электричеством, и по всей округе будут слышны истошные крики человека, угодившего прямо под Цзыдянь.
— Вы хотите, чтобы это услышали? Ну-ка, приводите себя в порядок и изображайте цивилизованных людей! — с напускной серьёзностью скомандовала Яньли, — давно Цзыдянем не получали? Соскучились? — и, не выдержав, рассмеялась в такт им.
Затишье наступило только тогда, когда две величественные тени показались рядом. Юй Цзыюань, крутящая на пальце Цзыдянь, свысока смотрела на своих детей, а Цзян Фэнмянь, незаметно касающийся её руки, не давал супруге спустить фиолетовые молнии на них.
…и Цзян Яньли никогда в прошлой жизни не видела, чтобы оба родителя смотрели друг на друга так, как смотрят влюбленные пары, никогда не видела, чтобы они с такой же нежностью наблюдали за ними, а матушка даже не повышала тона.
Ради такого не страшно было один раз умереть.
***
Лань Сичэнь настаивал на том, что Лань Цин надо остаться дома и хоть немного отлежаться, на что его супруга качала головой и уверяла, что должна поехать. В итоге, сломавшись под её уговорами, глава Лань трижды взял с неё обещание не перенапрягаться — ему придется оставить её в компании женщин, одну, ведь до сих пор осталось много вопросов, которые надобно обсудить с другими главами.
— Я буду в порядке, не волнуйся, — и первый раз она произносила эти слова с той интонацией, с которой принято говорить с возлюбленными.
Их отношения, строящиеся на идиллии и взаимопонимании, даже сварливый Лань Цижэнь признал образцово-показательными. Он уже не смотрел на невестку с таким недоверием, как в первые месяцы, а иной раз даже советовался насчет лекарств. И постепенно Лань Цин начала ощущать себя в Гу Су как дома.
Домом стало забытое место, домом стало разбитое место — но она даже не рвалась на руины некогда могущественного родного ордена.
Заметив в толпе Цзинь Яньли, только-только отстранившуюся от братьев, Лань Цин улыбнулась, делая шаг навстречу. Улыбка стала неотъемлемой частью её самой, и госпожа Лань не могла отрицать, что ей это нравится.
— А-Цин, — А-Ли заключила в объятия и её тоже; Лань Цин, невзирая на взгляды со всех сторон, обняла её ещё сильнее. Они не виделись так долго, — как ты поживаешь, дорогая?
Проходящий мимо Лань Сичэнь в обществе организатора охоты — Цзинь Гуанъяо, со своим привычным спокойствием и загадочной радостью на лице, подумал, что рядом с госпожой Цзинь его А-Цин будет в безопасности.
— Всë прекрасно. Всё правда прекрасно. Мне так нравится этот мир, — задрав голову вверх, проговорила Лань Цин. Тучи рассеивались, уступая солнцу его законное место на небосводе — так и проблемы стремительно отдалялись от них.
— Мы построили этот мир, — с такой же интонацией произнесла Цзинь Яньли. Счастье звучало в каждом сказанном ею слове, счастье отображалось на еë лице.
Ради такого чувства они бы посвятили свои сердца ещё раз.
Упавшие в воду мосты однажды
Исполнят неосуществимое.
Под пеплом опять прорастают цветы
И Солнце встаёт над руинами…