Ответ на вопрос она продумала уже давно, как и сам вопрос.
— Я хочу стать сильнее. Вы думаете, моих духовных сил недостаточно? Обучиться паре-тройке заклинаний хотя бы на случай самообороны было бы неплохо, — как можно безмятежнее улыбается девочка, стараясь изо всех сил скрыть своё нетерпение.
За этой безмятежностью скрывается твердая и сильная воля, которую Яньли ещё никогда не проявляла в разговорах со взрослыми. Где-то в глубине души ей хочется кричать от радости, потому что матушка не против, и в то же время велико желание подумать, зачем это всё нужно и неужели нельзя прожить второй шанс спокойно, не вмешиваясь в искусства и всё, что с ними связано.
А-Ли кажется безмятежной. Но никто не увидит, как она сжимает свою руку в кулак, впиваясь ногтями в кожу, чтобы себя не выдать. Лучше быть беспристрастной. Либо вообще всегда ходить с улыбкой на лице, кто помешает? Улыбка не всегда означает радость и искренность. Улыбку можно использовать как защитную оболочку, не пропускающую другие эмоции. Яньли же хочет быть сильной? Она будет сильной. Неважно, какими методами.
С тех пор мать пытается научить её выращивать золотое ядро. По её словам, это надо было сделать ещё в детстве, а сейчас занятие занимает много времени, но оно не идёт впустую. А-Ли действительно чувствует, что с каждой тренировкой становится сильнее, учится самым простым заклинаниям, каких достаточно, чтобы защитить себя. Вначале она боялась осуждения со стороны матери — казалось, что она думала наставить единственную дочь на немного другой путь, лишенный того, что связано с заклинателями. Однако, она не была против, наоборот, кажется, радовалась, что А-Ли научится у неё чему-то. Даже самому простому, что могло однажды спасти ей жизнь.
***
Спустя год тренировок Цзян Яньли может чувствовать то, чего не могут чувствовать обычные люди, знает все элементарные заклинания и наконец-то обладает золотым ядром. Ей четырнадцать, и видения до сих пор её не покидают, только становятся реже кошмары, но она только этому и рада. Перед глазами всё мелькает не так быстро, поэтому А-Ли иногда кажется, что из-за золотого ядра она научилась управлять своей так называемой «способностью». Только то, чего она добилась в заклинательстве можно назвать именно её успехом, ведь в прошлый раз Цзян Яньли такое не изучала и жила жизнью обычного человека…
Обычного человека, который потерял всех из-за своей же слабости.
Иногда А-Ли кажется, что к прошлой версии себя она проникается неприязнью и даже лёгкой ненавистью. Но эти наваждения тают с первыми лучами солнца, когда ночь отступает, оставив после себя лишь неприятный осадок от первого приснившегося за долгое время кошмара, отступает, снимая свой бережный покров и оставляя девушку один на одну со своими переживаниями.
Именно тогда А-Ли полюбила ночь, луну и звёздное небо. А ещё захотела научиться разговаривать с мертвецами, однако, пока это было за пределами её возможностей.
Интересно, если этот мир, в котором она сейчас живёт, вторичен, могут ли мертвецы что-нибудь рассказать? Получается, они уже второй раз мертвы?
Слишком много вопросов и слишком мало ответов.
Когда к ним в Юнмен приезжает глава ордена Ци Шань Вэнь вместе с двумя юными целителями, чтобы те смогли чему-нибудь научиться у здешних лекарей, Яньли будто что-то предчувствует, и это предчувствие не даёт ей покоя, подсказывает, что за этими двумя надо следить внимательно. Ей не понять, почему так надо делать, но раз что-то подсказывает…
Провидение в её счёт никогда не ошибалось, либо же ошиблось в самом начале, решив дать ей второй шанс, направленный на исправление давних ошибок.
И может быть месяц прошел бы ещё,
А потом ещё и ещё, и ещё
А там и снег стал бы таять
В тишине,
И было бы все хорошо
Если б не память,
Кричащая о тебе…
— Вэнь Цин так юна, а уже лучше многих целителей знает некоторые рецепты и снадобья.
— У неё просто чудесная память и навыки.
— Как жаль, её мать ею бы гордилась…
И подобное она слышала каждый день.
Не то, что Вэнь Цин это льстило, скорее, надоедало, а ещё она чувствовала обиду за младшего брата и немного за себя. За иллюзии на свой счёт. Знать бы целителям ордена Юнмен Цзян, что девушка на самом деле не любит смешивать травы, а любит оставаться в стороне; что к тому, чтобы достичь таких превосходных-идеальных-великолепных навыков она не сделала ровным счётом ничего и то, что находиться в обществе людей для неё пытка.
Искусства врачевания в её семье передавались из поколения в поколение. Но ни одно снадобье не смогло спасти её родителей. Напрашивается — был ли толк в изучении этих искусств?
Девушка мало что помнит о своих родителях. Чаще всего это рассказы бабушки, а настоящие прожитые воспоминания быстро выветриваются из головы, даже не быстро — стремительно, с каждым днём они растворяются, испепеляются. Она подобрала бы более красочные сравнения, если бы не боялась того, что однажды проснется и себя забудет. У Вэнь Цин чертовски плохая память, поэтому единственное, на что она может положиться — на память брата. Вэнь Нин ничего не говорит, особенно про родителей. Они с ним эти темы затрагивать не хотят — слишком больно и совершенно не тактично.
Зато сила, что каждый раз заботливо представляет её взору растерзанное тело брата в горе трупов и луж крови, ласково шепчет на ухо то, что будет сейчас или случится в ближайшее время. Вэнь Цин успевает приготовить нужные снадобья к приходу одного из старейшин, прибраться, когда наставница возвращается раньше, а у девушки порядок разве что проявляется в хаотичном состоянии, когда единственное желание рвать и метать, когда можно творить самые безрассудные вещи… Ну как можно — нельзя. Вэнь Цин довольно сдержанная, подобные перемены в настроении заставляют её даже раскладывать всё по полочкам чуть ли не по цветам радуги в идеальном порядке. В такие моменты её даже А-Нин боится, хотя с его запуганным характером это неудивительно. Её он, наверное, всегда боится, но понимает, что замечания старшей сестры справедливы, и что она ему-то точно ничего плохого не желает.
Вечером, когда все дела точно сделаны, они решают пройтись около самой пристани. Вэнь Цин, кажется, любит лотосы, а Вэнь Нину нравится всё, что нравится ей, потому что он всегда, начиная с раннего детства, следует за сестрой тенью, только живой. Одежды их родного ордена заметно контрастируют с одеждами ордена Юнмен Цзян. «Хорошо, что здесь нет никаких правил, как в Гу Су Лань, судя по слухам, после девяти вечера там даже на улицу выйти нельзя» — думает А-Цин, не боясь встретить на улицах людей. Не боится, но и попадаться на глаза им не хочется, как и выделяться. Поэтому они с А-Нином отходят в сторону, идут какими-то тропинками, стараясь не заблудиться. Идут до тех пор, пока не слышат голоса, принадлежащие их ровесникам.
— Почему ты боишься Принцессу? Как вообще можно бояться собак? Они же безобидные!
— Безобидные? Они хотят меня съесть! А-Чэн, почему она так на меня лает?
Вэнь Нин на рефлекторном уровне прижимается к сестре — боится всего, что движется. Девушку это немного раздражает. Собак она точно не испугается, поэтому против своей воли идёт на голоса, слыша дружеские перепалки. Кажется, её помощь уже не требуется…
Вэнь Цин собирается уже развернуться, как что-то или кто-то мысленно не даёт ей это сделать. В голове появляется навязчивая мысль о том, что уходить не надо. Подсознанию девушка доверяла, поэтому, улыбнувшись, кивнула в сторону, откуда доносился шум.
— А-Нин, попробуй поиграть со своими ровесниками.
Ничего же не случится, если её брат впервые за долгое время пообщается с кем-то на отвлеченные темы? Как бы Вэнь Цин не пыталась, отсутствие друзей Вэнь Нина компенсировать одной старшей сестрой, что вечно хмурится и поучает, невозможно, пусть он сам это перед собой отрицает.
Девушка, что присматривает за ними, кажется, ровесница самой Вэнь Цин. Этому она рада, потому что наконец будет, с кем пообщаться. Даже из-за своей отстранённости от других она испытывала недостаток общения, хоть уверяла, что оно ей не нужно. Но какая разница? Бабушка учила её, что первое впечатление о человеке — самое главное, поэтому приметив, что эта девушка мягко улыбается своим братьям, отгоняя от них собаку, А-Цин подумала, что она, скорее всего, очень даже хороший человек.