— Ваши умозаключения поразительны, — сказал мистер Селби. — Должен признаться, в ту ночь, когда погиб сэр Томас Вивьен, я тоже возвращался по Оксфорд-стрит. Полагаю, я рассказал вам все, что вас интересовало.
— Не думаю, — отозвался Дайсон. — А как насчет сокровища?
— Мне не хотелось бы об этом говорить, — сказал Селби, страшно побледнев.
— Не бойтесь, мы не шантажисты. Кроме того, не забывайте, вы в нашей власти.
— Ну раз уж вы так ставите вопрос, то знайте: я вернулся на то место. И на этот раз прошел дальше, чем прежде.
Мужчина вдруг замолчал, рот его искривился, губы задрожали, и он затрясся в безудержных рыданиях.
— Успокойтесь, — сказал Дайсон. — Теперь вы обеспеченный человек.
— Обеспеченный, — проговорил Селби с трудом, — да уж, можно сказать место в аду мне обеспечено уже при жизни. Я взял из этого ужасного тайника в горах только одну вещь — она лежала недалеко от того места, где я нашел кремниевый нож.
— Почему же вы не взяли больше?
Несчастный человек сжался прямо на глазах, лицо его приобрело желтовато-стеариновый оттенок, на лбу проступил пот. Зрелище было одновременно ужасным и неприятным, а прозвучавший голос напоминал шипение змеи.
— Потому что стражи все еще там, и я видел их, а еще вот почему, — и Селби протянул друзьям небольшую золотую вещицу весьма странного вида. — Вот, смотрите, — проговорил он, — это «Наказание распутника».
Филиппс и Дайсон издали одновременно ужасные вопли — столь отталкивающе непристойным было изображение.
— Скорей уберите, спрячьте этот кошмар, ради всего святого!
— Только это я и принес с собой, ничего больше, — сказал Селби. — Неудивительно, что я не задержался там, где живут существа, недалеко ушедшие от диких зверей, и где все остальное в тысячи раз страшнее того, что я вам показал.
— Вот, возьмите это, — сказал Дайсон. — На всякий случай я принес ее с собой. — И он протянул дрожащему, испуганному человеку черную плитку. — А теперь, — закончил Дайсон, — мы вас больше не задерживаем.
Друзья какое-то время сидели молча, нервно поглядывая друг на друга; губы их дрожали.
— Признаюсь, я верю ему, — проговорил наконец Филиппс.
— Мой дорогой Филиппс, — сказал Дайсон, широко распахивая окна. — Не думаю, что я наделал так уж много ошибок в этом запутанном деле.