С завтрашнего же дня Митька начнет собирать макулатуру, кости там разные, чтобы летом во что бы то ни стало поехать туда.
И оттого что это непременно так и будет, ему захотелось закричать на всю улицу, на весь белый свет. Но… не больной же он — кричать. И тогда Митька свистнул, сорвал шапку, крутанул ею над головой и прямо по лужам помчался вперед, размахивая синим конвертом.
ГДЕ ВЫ, ДРУЗЬЯ?
I
— Хоть свет мальчишка повидает, — укладывая в чемодан белье, сказала мать.
— Свет! Свет — это люди. А он с людьми жить не умеет.
— Интересно, что ты имеешь в виду? — подняла голову мать.
— Только то, что сказал.
Отец посмотрел на Генку:
— Ну-ка скажи, сколько у тебя друзей?
— Где, в классе?
— В классе, дома.
Генка стал вспоминать. В классе? В классе… был Юлиан Виноградов, вместе в шахматы играли, так он уехал. С Вовкой Козлом недавно поссорились. А про двор говорить нечего. С кем дружить? Взять того же Костьку — хулиган. Никита, тот вечно своими братьями занят. Остальные мелюзга, в счет не идут.
— Ну вот, — сказал отец, — а я о чем говорю? Парню двенадцать лет, а он вспомнить не может, есть ли у него друзья.
— Мне кажется, повышенное требование к дружбе у ребенка…
— «Повышенное»! — усмехнулся отец. — Ладно, пусть едет, может, чему-нибудь научится. Сомнительно, правда.
Странный отец. Сначала он ни за что не хотел, чтоб они на курорт ехали. «И здесь летом люди живут, не жалуются». Генка же, узнав, что они поедут к Черному морю, до смерти обрадовался. Только сейчас он понял, как скучен и неинтересен их маленький северный городок. Там пальмы, эти… как их, эвкалипты. А тут… Генка посмотрел в окно.
— Что ты все дома сидишь? — сказал отец. — Вон погода какая, иди побегай хоть.
— Мам, я пойду? — спросил Генка.
— Иди, только далеко не уходи.
Никитка со своими братьями, которые попадались на каждом шагу, так что Генка никак не мог сосчитать, сколько же их, сидел на лавочке и читал вслух. Двое малышей тесно прилепились к нему, остальные копошились в песочнице.
Огненно-рыжие, крапчатые от веснушек, они напоминали крепенькие грибы подосиновики. Никита был очень похож на своих братьев, только волосы словно выцвели со временем, стали бледнее.
Тут же сидел Витька с третьего этажа, слушал Никиту. Генка подошел.
— Едешь? — спросил Никита.
— Еду.
— Моих бы тоже надо куда-нибудь вывезти. — И тут же крикнул в песочницу: — Не бери руки в рот — глисты заведутся!
Щуря глаза, руки в карманы, подошел Костька:
— Поехали на Ягры, купнемся разок.
— Холодное еще море-то, — несмело отозвался Витька.
— Эх, вы! — Костька сплюнул и опустился на скамью. — Едешь? — спросил он у Генки.
— Еду.
— Ну ехай-ехай.
Помолчали.
— Махнем завтра в лес, — предложил Костька Никите. — Забирай своих пацанов, чего хорошего им в песке возиться.
— Деревьев бы у нас насадить, кустов, — мечтательно сказал Никита. — Вон в тридцать третьем доме… как парк все равно.
— Неплохо бы, — поддакнул Витька и вдруг испуганно покосился на Костьку: может быть, что не так ляпнул.
— Все население на озеленение! — фыркнул тот. — Ну-ка, Генка, принеси капроновую нитку.
— Зачем?
— Значит, надо. Змей запускать будем.
Капроновую нитку. А если самому понадобится? Да и мать не даст для Костьки.
— Нету капрона. Весь вышел.
— Жадина. — Костька посидел, подумал и вдруг больно ударил Генку по затылку.
— Ты что дерешься? — вскочил Генка.
— Беги мамочке пожалуйся.
— Хватит, ребята, что вы как маленькие, — примиряюще сказал Никита.
Костька встал.
— Сидите как приклеенные, смотреть противно. Так поедем завтра в лес? — спросил он опять Никиту.
— Поедем. Сегодня все приготовлю с вечера, утром пораньше и поедем.
— Пока.
Костька свистнул и куда-то умчался. На Генку больше не взглянул. А отец еще спрашивал, сколько у него друзей. С кем дружить-то?
Билетов отец не достал. Мать расстроилась и сама пошла к начальнику вокзала. Принесла два билета и торжествующе показала отцу.
— Вот. Все можно достать при желании.
— А что другие желающие сказали?
— А зачем я им буду докладывать? — вопросом на вопрос ответила мать.