— Летом, что ли? Нормально. Не жарко, конечно. Зато у нас солнце сейчас не заходит.
— Тоже проходили. Только не пойму — оно и ночью, как вот сейчас, светит?
— Нет, ночью над горизонтом плавает.
Микола хмыкнул:
— А как же спите?
— Так и спим. Привыкли. А некоторые окна завешивают.
— Чего только на свете не бывает, — вздохнул Микола. — Скоро вон на Марс полетят, тоже диковинок насмотрятся.
— На Луну сначала, Марс-то дальше.
— А чего на Луне делать? А на Марсе, может, кто есть.
— Там атмосферы нет.
— «Атмосферы»! — хмыкнул Микола. — Вон у вас солнце не заходит, — ничего, привыкли. А там, может, люди… ну не люди, а эти, как их…
— Марсиане, — подсказал Генка.
— Ну да, марсиане. Может, они привыкли без атмосферы, другое что-нибудь себе придумали, другим чем дышат. А может, привыкли и вовсе не дышать.
— А правда, может, и в самом деле так.
Каждый вечер подсчитывали, сколько собрано за день. Ребята шумели, спорили, много или мало, ругали лодырей.
Один раз Генка услышал, как Настя выговаривала Митьке:
— Вон человек с городу управляется, тебе бы вполовину так.
— А знаешь, — сказал Генка Миколе, — если бы вы тогда не пришли с Настей, не знаю, что бы я сейчас делал.
Генке страшно стало: представил себе, как бродит он, точно сонная муха, по селу без дела, без цели.
— Ох, и тошно мне было, что ушел.
— Хиба ж я не знаю, — усмехнулся Микола. — Це Настька придумала звиняться.
Генка оторопел:
— А… откуда ж она узнала?
— Дозналась, як ты с тем кабанчиком лаялся.
— С каким кабанчиком?
— В гамаке который. «Раз, — говорит, — с ним лается, значит, сам не такой».
Генка вспомнил толстую ногу, похожую на окорок. Действительно, кабанчик.
— Там же никого не было, когда мы ругались?
— У нас тут все про всех знают, — серьезно ответил Микола.
— Плохо же так.
— Почему плохо? Плохое делаешь — тогда плохо, а так чего же скрываться?
Что-то очень знакомое сказал Микола. Погоди, погоди… Да ведь эти же самые слова говорил и отец. Надо же! Микола здесь, отец там, а думают совсем одинаково. Что он там сейчас один делает? Скучает, поди, без них. Придет домой, и поговорить не с кем.
— Микол!
— А?
— Я… что-то домой захотел. — Генка отвернулся.
Наверное, правду говорят, что мысли могут передаваться на расстоянии: на другое утро от матери пришла телеграмма.
«Поезд 23 вагон 5 едем домой».
Отец, похудевший и взволнованный, встречал их на вокзале.
— Ну и ну, словно из Африки — черные.
Он хотел взять чемоданы, но Генка не дал, сам поднял. Раньше бы такие чемоданы Генка не осилил: набитые фруктами и банками с вареньем, они были довольно тяжеленьки.
— Спортом занимался? — понимающе спросил отец.
— Работал.
— Господи, что же Дора смотрела? — ахнула мать.
— Я сам, тетя Даша смотрела, чтоб я ел побольше.
Мать засмеялась:
— Это она всегда умела. Меня тоже в детстве пичкала.
Во дворе уже знали, что Генка приехал. Когда, поужинав, он вышел подышать воздухом, ребята кучкой сидели на крыльце.
— Здорово! — весело крикнул Генка.
Никита улыбнулся своей мягкой, доброй улыбкой.
— Выросли твои за лето. Ha-ко вот винограду им дай. — Генка протянул ребятам большой, сделанный из газеты куль.
— Спасибо, а сам что же?
— Хватит с меня. Ешьте, еще принесу.
Ребята загорели за лето, как-то вроде изменились.
У Костьки под мышкой потрепанный футбольный мяч.
— Сыгранем? — спросил Генка.
— Ты, что ли, играть будешь?
— А что? Давай на пару. Никита с Витькой пусть вон судят.
— Интересно… — протянул Костька.
Генка взглянул в прищуренные глаза Костьки. Ну совсем как еж. Чего он, чудак, ерепенится? Генка улыбнулся. Костькины губы дрогнули и тоже медленно поплыли в улыбке.
Гоняли мяч до тех пор, пока чуть не высадили окно в Витькиной квартире.
— Хватит, — взмолился Витька, — лучше завтра на пустырь пойдем, там поиграем.
Потные, раскрасневшиеся, ребята сели на скамью.
— Давайте команду против тридцать третьего дома организуем, — предложил Костька. — Давно пора им всыпать, чтоб не зазнавались.
С азартом принялись обсуждать состав будущей команды. Потом единогласно постановили: Генке быть вратарем, Костьке — нападающим, Витьке и Никите — защитниками.
— Как съездил, рассказал бы, — попросил Витька.
— Съездил… повидал.
— Хорошо?
Перед глазами встали Сима, Саша, Миколка с Митькой, Настя…